– А и правда закрыто!

…Внизу – рекламные щиты. Компрессионные чулки, перчатки; ортопедическая обувь. Изображены счастливые, пышущие здоровьем молодые люди в них. Очень довольные, в соблазнительных позах. Без носителя остался только протез молочной железы.

Рассказали про хирурга с досадной фобией. Боится острых предметов.

– Никто ни разу не видел, чтобы он что-то резал, колол!

– Не, ну а как же он оперирует?

– А вот перепоручает ассистентам – якобы учит их чему-то…

Былая жена моя, из аптеки:

– Лекарств все меньше, а гондонов все больше.

– Ну, это в целом правильный подход.

Пришел в больницу, там карантин. Охранник молча развернул ко мне стойку с запрещающим объявлением.

– Мне врач велел явиться. На беседу. Сегодня.

– Вот пусть он позвонит мне и скажет, что Пупкин или Тютькин пусть пройдет…

– Я вам не Пупкин. И не Тютькин.

Рисую себе заграницу. Первый иск на мульон зарубежных рублей за Пупкина, второй – за Тютькина. Можно и здесь, но проще рыло начистить. На первый раз сдержался, а там поглядим.

Первая новость на НТВ – вирус Z. Механизм передачи – комар и отчасти хуй. Россиянам, как было сказано, бояться нечего.

Но россиян не проведешь. Думаю, мы на пороге новой объединяющей идеи. Сейчас раскупили маски, скоро раскупят еще кое-что. Одна беда: как в этом ходить по улице? Как продемонстрировать Знание и Сопричастность?

Эти заметки начались с пересказа сновидения о возвращении в больницу и прогуле дежурства. Оказывается, сон универсальный. Он посещает и других медиков, в том числе действующих.

На самом деле никто не даст прогулять дежурство. И уж тем более не смолчит, если не выйдешь. Не помню, вошел ли этот эпизод в хронику «Под крестом и полумесяцем», но не беда, если и повторю. Однажды наш доктор С., заведующий содружественным неврологическим отделением, не посмотрел график. И после обычного рабочего дня не остался дежурить, а поехал домой. В электричке.

Приемный покой организовал погоню. Все разворачивалось в лучших декорациях и красках Гражданской войны, когда свирепые банды брали беззащитные поезда. На перехват электричке был выслан больничный «рафик». Он обогнал поезд; на станции высадился десант, который пошел шерстить вагоны. Нашел беспечно дремавшего доктора С. и выдернул его наружу.

Свиной грипп. Людей в масках много. Люди любят себя, берегут. Вообще, насколько – и если правильно – я знаю, маска должна быть четырехслойной, тогда от нее будет какой-то толк. И менять ее нужно через два часа. Но эти люди усвоили Знание и горды.

Они вознесутся, по сто сорок четыре из колена Рувимова, сто сорок четыре из колена Иудина и так далее.

Все это опизденение с гриппом – очередной способ занять пещерное воображение народных масс. У России не два, а три союзника: армия, флот и грипп. Последний – величина переменная, можно подставлять любую херню в зависимости от особенностей момента.

Ну вот сейчас у меня грипп. Сижу ровно, мотаю срок. Работаю. За кагоцелом не ломлюсь. Пойду в магазин – буду нарочно усиленно дышать по сторонам. Я буду биологическим оружием.

Давеча маменька озаботилась дозатором с наркотой. Эпидуралка такая в виде шара с тонким катетером, присобачили после операции. В шаре – фентанил с лидокаином, и маменька такого ни разу не видела.

Ну, я тоже не сильно в курсе, позвонил другу-доктору.

– Да-а-а, – говорит. – Ставим такие. Лежал один наркоман, так быстро разобрался в механизме. Обрадовался и давай давить. Ну, а там еще лидокаин. Довел себя до тетраплегии – ни руки не работают, ни ноги. Лежит одна голова. Говорящая. Ну, ничего. Потом оклемался. Ему пить не разрешали, так он у соседа утку украл, пил из нее.

По случаю противоэпидемического крестного хода.

Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас. Аллилуйя. Пошли нам дюжину сладких калош. Масками затвори нам уста нечистые, излей на нас твой святой арбидол. Защити от лукавого хохла Обамы, ибо воды и воздух стали горьки от него. Восславь сладчайшее имя Государя нашего и укрепи десницу его, дабы прижучил вируса на подлете. И не введи нас в больницы наши, но избавь от лукавой лекарской грамоты, которая есть ересь жидовствующая. Аминь.

Маменька дома, выписали. Можно выдохнуть – надеюсь, надолго.

Но все мои старания обеспечить бесплатную медицину пошли прахом. Я вился ужом, всячески уклоняясь от обсуждения тарифов и включая дурака. Мне, дескать, это и в голову не приходит. Но старички мои взяли и сами – сами! без намеков свыше и моего ведома – вручили заведующему сорок тысяч рублей.

Заведующий невозмутимо разложил гонорар по двум конвертам. Тридцать в один, себе, и десять в другой – анестезиологу. Спросил, отблагодарили ли старички лечащего доктора. Ответ был отрицательный.

– Ну, мы разберемся, – успокоил заведующий.

Очевидно, разобрались. Доктор, сильно немногословный и неуловимый, вдруг явился, спел соловьем и подержал за руку.

Я стал свидетелем обхода. Явился некто со свитой. Выступил заведующий:

– Вот такая-то и такая-то, с тем-то и тем-то, так-то и так-то. Идет на поправку. Тоже доктор с солидным стажем, кстати сказать!

В Институте скорой помощи я раньше не бывал. Не было случая. Взглянул на приемный покой и подумал: а я еще сетовал на наш, пригородный!

Ситуация валежника. Слева ряд каталок, и справа ряд каталок. В каждом персон по десять. И что примечательно, никто не стонет и не жалуется. Все лежат с выражениями лиц, граничащими с живейшим интересом. Кто-то что-то сломал. Кто-то что-то выпил.

– Такой-то такой-то! Что с вами случилось?

– Ме-ме-ме…

Да ничего хорошего, коллега. Впрочем, ты и сам догадываешься. Соболезную.

Да, и всплыло нынче веселое при воспоминаниях о наркозе. Тогда смешно не было, а сейчас замечательно. Батя, когда его прооперировали, выдал психоз.

– Привязали к спине чемодан, а из него хулиганские песни! Задорные такие, матерные! Я другу-рентгенологу звоню в час ночи: вот такое дело, ты уж извини… Поймали на первом этаже. Лежал на восьмом.