— Мы ограничимся системой Альганга? Насколько я помню, обычно говорят о сражении за целое звездное скопление.

Критику профессор воспринял без обид и согласился:

— Возможно, вы правы. Через некоторое время, когда погрузитесь в материал, мы с вами уточним границы работы. — Он продолжил задумчиво: — С этим сражением связана какая-то загадка. Я пытался разобраться, но встретил не меньше десятка оценок, противоречащих одна другой.

— Довольно странно для ситуации, когда сражение закончилось без явной победы одной из сторон.

— В том-то и дело, голубчик… — Фролов вздохнул. — Должен признаться, тут замешан личный интерес. Ведь генерал Теодор Лестер, командир Сто четырнадцатого корпуса, доводится мне двоюродным дедом. Он унес тайну в могилу, но тайна есть, у меня не осталось сомнений… — Разнервничавшись, профессор проглотил таблетку, запил газировкой. — Дед Тео был веселым жизнерадостным человеком, любил шумно погулять и выпить, даже в преклонные годы ухаживал за хорошенькими женщинами. И этот жизнелюб становился мрачным и неразговорчивым всякий раз, когда его спрашивали о том сражении. Однажды — ему было под девяносто, а я окончил университет и готовился к аспирантуре — он вдруг сказал мне: «Никто никогда не узнает правду про Альганг». Я удивился и спросил: «Правда слишком ужасна?» Он нахмурился, резко бросил: «Правды вообще нет на этом свете!» Вдруг у старика потекли слезы, и он сказал: «Меня, победителя, отблагодарили по всем правилам — выгнали, словно собаку». Конечно, я попытался успокоить деда, а сам тем временем вспоминал, что же мне известно об этом периоде Девятой Галактической. Наконец я спросил в лоб: мол, в чем проблема, если ты одержал победу? Он всхлипнул и сказал странную вещь: «Нашлись умники, которые объявили, что я вовсе не победил. Начальников было слишком много. До того дошло, что мне какие-то майоры из штаба фронта приказы отдавали. Сначала говорили — держи оборону, потом — отступай, потом — отбивай оставленные позиции… Я даже перестал понимать, чьи приказы должен выполнять и что считать победой…» Больше мы к этой теме не возвращались. А через месяц дед отправился на лодке рыбачить и не вернулся. Нашли на следующий день на берегу — инфаркт, а личного сигнализатора дед не признавал, так что… сами понимаете.

Судьба старика тронула Андрея, и он осведомился:

— Никаких намеков, что он имел в виду?

— Никаких, — подтвердил Максим Анисимович. — Сразу после завершения боев за то скопление генерал Лестер был неожиданно отстранен от командования корпусом и отправлен в тыл с понижением — заместителем командира центра обучения и переформирования пехотных подразделений. Его сын, двоюродный брат моей матери, рассказывал, что старик сильно переживал эту несправедливость и, скажем прямо, немного запил. А в нетрезвом виде, сами понимаете, язык развязывается, так что он мог сболтнуть лишнего. Короче, как только война закончилась, центр подготовки был закрыт, для заслуженного боевого генерала не нашлось вакансии, поэтому деда просто уволили на пенсию.

Излом генеральской судьбы показался знакомым. Тогдашний президент Союза Солнечных Миров не страдал излишками гуманизма и был скор на расправу. Возможно, генерал Лестер не слишком любезно принял избрание нового главы государства, к тому же мог не скрывать симпатий к либеральному довоенному руководству. В таком случае просто чудо, как легко отделался профессорский дедушка.

Впрочем, выслушав соображения свежеиспеченного соискателя, Фролов решительно возразил: дескать, Лестер голосовал за Енисейского еще на предыдущих выборах, был горячим сторонником жесткого курса и просто боготворил нового президента, за что имел неприятности от прежнего руководства военного ведомства. По словам Максима Анисимовича, Лестер даже участвовал в генеральской фронде, лидером которой считался будущий министр обороны маршал Ханг.

Оставив до лучших времен неразрешимые загадки прошлого, они быстро покончили формальности с анкетами. Фролов заверил, что на ближайшем заседании ученый совет утвердит тему диссертации. Подмигнув, профессор поделился планами создать при кафедре лабораторию истории технологий, для которой понадобится толковый руководитель с подходящей научной степенью.

Идея возглавить лабораторию показалась Андрею приятной, но не слишком лестной. В чем-то маэстро Паккарди прав: заработки в шоу-бизнесе не сравнить с мизерным профессорским жалованьем. Отказываться он, конечно, не стал: кто знает, как улягутся карты судьбы. Всегда полезно иметь запасной антиграв для экстренного приземления.

Внезапно реле памяти громко щелкнуло, и Андрей растерянно проговорил:

— Как же я мог забыть… Мой дед в системе Альганга воевал. Сержант астропехоты. Надо будет расспросить его с пристрастием.

— Замечательно! — обрадовался профессор. — Всякий раз, когда не хватает материалов, начинайте описывать героический подвиг какого-нибудь солдата или сержанта, который один сдерживал наступление целого космического флота в течение суток!

Фролов хохотнул, но был ошеломлен ответной репликой Андрея:

— Не сутки, а два часа. Максимум — три.

— Почему так недолго? — не понял Максим Анисимович.

— Эти подразделения назывались «двухчасовые патрули», — объяснил Андрей. — Им ставилась задача продержаться до прихода подкрепления. Обычно большие корабли и бронелеты с пехотой прибывали в течение двух часов или не прибывали вообще.

Ошеломленный профессор потребовал, чтобы соискатель Машукевич обязательно написал об этом хотя бы небольшую — на полторы-две тысячи слов — статью для тематического сборника. Фролов был абсолютно прав: ни в одном историческом труде сей факт не упоминался. История — наука, построенная на умолчании неэстетичных фактов.

В порту его встретил отец. Разменяв седьмой десяток, Виктор Афанасьевич погрузнел, редеющая шевелюра засеребрилась седыми ниточками. Они обнялись — считай, больше года не виделись. Обстановка не располагала к обстоятельному разговору — несмотря на все изолирующие ухищрения, по залам непрерывно катались волны перегрузок и невесомости. Двигатели непрерывно взлетавших и садившихся межконтинентальных лайнеров нарушали поле притяжения.

— Когда я строил этот комплекс, мы не рассчитывали на такую интенсивность полетов, — виноватым тоном объяснил отец в машине.

Да уж, четверть века назад Металлика считалась глухим бесперспективным захолустьем — кажется, миллиона три населения на весь континент. По тем временам такой аэровокзал был чрезмерной роскошью. Никто не предвидел бурного экономического скачка и последующих веселых событий…

— Построй новый, — легкомысленно предложил Андрей.

— Уже работаем, — сообщил отец. — На северной окраине. Такую махину отгрохаем — на Земле и Добраве будут завидовать!

Семейными новостями делиться не стали: Андрей чуть не каждый месяц подолгу общался с родителями по видеофону, поэтому знал, кто из кузин вышел замуж и у кого из племянников родилась двойня. Про поступление в аспирантуру он сообщил еще позавчера. Тогда же узнал, что сельская родня готовит большую стрельбу, и охотно вызвался помочь.