– Я тоже думаю, что неплохо, – кивнул сюзерен, – а будет еще лучше. Да ты садись, нечего над душой стоять. Ты мне вот что скажи – ты по-прежнему живешь у Рокслеев?

– Да, – Дик с готовностью уселся на вызолоченный стул. – Они наши соседи и вассалы... То есть были нашими вассалами.

– И будут, – твердо сказал Альдо. – Ричард, пока это тайна для всех или почти для всех, но не для тебя. Я верну старые порядки. Не кабитэлские – гальтарские. Золотые земли вновь станут единой империей. Не будет никаких гайиф, гаунау, фельпов, только Золотая Талигойя от моря до моря. Ну, Повелитель Скал, что скажешь?

Дик был бы и рад что-то сказать, но слова куда-то делись, остались лишь восторг и неистовое желание немедленно броситься в бой. Альдо слов на ветер не бросает. Он обещал привести их до конца года в Олларию – и привел! Теперь последний из Раканов обещает возродить Золотую империю – и сделает это, а Ричард Окделл встанет с ним рядом. Сюзерен усмехнулся.

– Вижу, согласен, ну и слава истинным богам! Глава Великого Дома должен жить в собственном дворце, а не в гостях у вассала, пусть и верного. Кто захватил дом Окделлов?

Дом Окделлов не захватывал никто. Когда расширяли Триумфальную улицу, корона выкупила и снесла мешавшие здания, среди которых был и особняк с вепрями на фронтоне. Это было при деде Ричарда герцоге Эдварде, закладывать новый дворец Повелитель Скал не стал, предпочтя увезти деньги в Надор. Отец пустил золото Алисы на нужды восстания, но его все равно не хватило.

– Ты не знаешь, что за тварь прибрала к рукам твой дом? – сюзерен казался удивленным. – Или кого-то покрываешь?

– Ваше Величество...

– Я, конечно, твой король, – сюзерен откинулся в кресле и закинул ногу на ногу, – но прежде всего я – твой друг. Пока мы вдвоем, зови меня Альдо, а то я, чего доброго, позабуду собственное имя. Так кто вас ограбил?

– Дед сам продал особняк, – объяснил Ричард, – и его снесли. Когда строили дорогу.

– Понятно, – протянул Альдо, – и теперь у потомка Алана Святого в столице нет собственного угла. Впрочем... Ты почти год жил во дворце Алвы, как он тебе? Нравится?

– Да, – начал Ричард, но договорить не успел.

– Он твой. Со всеми потрохами. – Сюзерен взял перо и что-то быстро набросал на плотном листе. – Вот тебе дарственная, только мой тебе совет – выгони слуг. От кэналлийцев можно ожидать любой подлости.

Альдо Ракан в очередной раз был прав, слуги Ворона – враги. Особенно Хуан со своими головорезами, хотя бывший работорговец наверняка удрал, бросив и дом, и господина. Наживающиеся на чужих страданиях всегда были и будут трусами, бьющими в спину.

– Что молчишь? – поднял бровь Альдо. – Язык проглотил?

– Благодарю, Ваше Вели... Извини, Альдо. Спасибо тебе. Я могу взять к себе сестру?

– Разумеется. – Король почему-то нахмурился, или ему показалось? Показалось... Из-за освещения: только что было солнце, а сейчас набежали облака.

– Айрис – фрейлина Ее Величества, – напомнил Ричард, – она была с королевой в Багерлее.

– Дикон, – рука Альдо легла на плечо Дика, – я понимаю, ты вырос в Талиге, но сейчас ты живешь в Талигойе. Не сомневаюсь, что Катарина Оллар – достойная женщина, но она не королева и никогда ею не была. Так же как ее жирный муженек никогда не был королем.

– Но... Да, конечно... Ты говорил, что олларианство незаконно, значит, Катарина Ариго не жена Фердинанда Оллара.

– Не жена, – медленно произнес король, – и, вместе с тем, жена. В глазах других. Четыреста лет не выкинешь за дверь, как грязную тряпку, как бы этого ни хотелось. Понадобится года четыре, чтоб вымарать из памяти Олларов, и в десять раз больше, чтоб вернуть Талигойю к истинным богам. Я не могу встать и объявить, что с сегодняшнего дня олларианские браки недействительны, ведь тогда во всей стране не найдется ни одного законнорожденного. Представляешь, какая поднимется неразбериха?

Дик представил и понял, но легче от этого не стало. Перед Создателем Катари свободна, но для людей она прикована к своему проклятому мужу, оставшемуся в живых из-за дурацкой выходки Ворона и глупости Робера.

– Катарину Ариго выдали замуж насильно!

– Не сомневаюсь, – кивнул Его Величество, поигрывая кинжалом, – ни одна девушка по своей воле за Оллара бы не вышла, но это не наше дело. Я жду нового кардинала. Если госпожа Оллар захочет развестись, эсператист ее разведет. Ты мне другое скажи, почему ты поселился с Рокслеями, а не с Робером? Поссорились?

Нет. И да. Потому что Иноходец изменился не в лучшую сторону, но Альдо и Робер друзья, а Ричард Окделл не наушник.

– Мы не ссорились, – твердо сказал юноша, – просто... Герцог Эпинэ очень занят. Он дома почти не бывает, и у него живут его южане.

– Неприятные люди, – скривил губу король, – лично я предпочитаю север. Он прямей, благородней, преданней... Робер никогда мне не изменит, но юг думает лишь о себе. Им нет дела до величия страны, справедливости, чести, лишь бы накормить овец и нажраться своего чеснока. Южане по духу не воины, а крестьяне и торговцы, даже дворянство.

Ричард промолчал, чтоб не показаться подлизой, но в глубине души не мог не согласиться. Пусть Альдо не был великим бойцом, но в людских душах он читал, как сам Дидерих, с первого взгляда понимая, кто чего сто́ит.

– Смотри, – Альдо отдернул занавеси, – снова солнце. Это наша с тобой судьба, Дикон. Свет, тень и снова свет... Ты согласен?

– Да, – твердо ответил Повелитель Скал.

– Вот этим ты от Робера и отличаешься, – взгляд сюзерена стал грустным. – Эпинэ не верит в хорошее, он идет за мной не побеждать, а умирать. Я его не виню, на беднягу и так свалилось слишком много: Ренкваха, Дарама, смерть деда и матери... Иноходец не в состоянии понять, что мы победили, я уже отчаялся отучить его бояться.

Бояться? Ричард с непониманием уставился на Альдо. С Робером в последнее время было ужасно тяжело, но трусом он не был. Кто угодно, только не Эпинэ!

– Альдо... – Святой Алан, как же это объяснить? – Робер – смелый человек. Он ведь Повелитель Молний!

– А я и не говорю, что Иноходец – трус, – король невесело улыбнулся, – его беда не в том, что он боится умереть, а в том, что он боится жить. Эпинэ всю жизнь терял тех, кого любил: отца, братьев, друзей, деда, мать... И чем меньше у него остается близких, тем больше он боится. Не за себя, за уцелевших, то есть за нас с тобой, за Матильду, за своих вонючих южан... Его б воля, он запер бы нас всех в сундуке, а сам бы сел сверху. С пистолетом.

Если мне, избави Ушедшие, придется отступать, никто лучше Эпинэ не прикроет спину, но наступать он не умеет и вряд ли сумеет. Робер – мой арьергард, а мой авангард, Дикон – это ты. Ты, и никто другой, потому что Придды думают только о себе, а перебежчики тем более.

– Ваше Величество, – Ричард вскочил, едва не опрокинув стул, – я уже дал присягу, и я буду верен делу Раканов до смерти.