– Отлично! – кивнул водитель. При этом лицо напряженное, из ноздрей валит дым. Курил он вообще без остановки – одну сигарету за другой.

– Трогаем! – распорядился Елизаров и зашел в салон.

Двери закрылись. Автобус закряхтел, набирая скорость.

Сергей Андреевич сел к Кате – та оглядывалась, разыскивая глазами Максима.

– Он здесь! – вздрогнула она.

– Да, знаю, – ответил отец. – И – задам ему по первое число!

– Папа-а!

Елизаров как раз встретился взглядом с Максимом, но тот поспешил отвести глаза. Сделал вид, что разглядывает пейзаж за окном.

– Хорошо-хорошо, я аккуратно… – буркнул Сергей Андреевич и тоже повернулся к окну: времени на разборки – вагон. Успеть бы выехать из ставшего вдруг опасным родного города.

Они еще не знали, что им суждено остаться в нем навсегда.

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

окрестности базы «Звезда», наши дни

– Надо бросать бэтээр – дальше пешком, – сказал я, когда мы остановились в лесу, чтобы справить малую нужду.

– Аг-га, – ответил Пух, застегивая ширинку.

– Боливар добросит. – Я кивнул на мутанта, который прилег у дерева. Видок у того беззаботный, будто у дворняжки на выгуле. И только кровоподтеки на морде указывали на то, что еще недавно он перекусывал людьми.

– Обратно к-к те-тебе? – спросил толстяк. Потом понял, что сморозил глупость. – Н-не, т-там же одни раз-развалины те-теперь. Та-так к-куда мы?

– Надо залечь на дно, а заодно и расспросить нашего пассажира… – И только я это произнес, как раздался выстрел.

Выстрел внутри БТРа!

– Вот черт! – Я бросился к бронемашине, Пух едва поспевал за мной.

Открыл люк и сразу же увидел картину произошедшего – свидетель использовал автомат Пуха, чтобы совершить самое эпичное самоубийство из всех возможных в условиях замкнутого пространства. Казалось, кровью теперь залито все – и стены, и сиденья, и даже руль.

– Тво-твою ж ма-мать! – выдохнул заглянувший следом сталкер.

– И кто просил тебя оставлять оружие в бэтээре? – спросил я напарника.

– Я ж-же не-не з-знал, что-что так в-вот все и во-вобще…

– Ч-черт! – Грохнул я кулаком по броне.

И что делать дальше – непонятно. Свидетель был единственным ключом к разгадке появления таинственного автобуса.

Я влез в салон и, осторожно ступая по лужам крови, достал автомат и передал оружие Пуху:

– Больше не теряй!

– И что теперь? – спросил растерянный толстяк.

– Теперь точно придется бросить бэтээр. Или ты хочешь все тут прибрать?

Пух аж сглотнул.

– То-то же… Заляжем на дно, а там уж и будем думать, – я не спешил вдаваться в детали. Говорить о том, что Пуху в мо́ем плане места нет, пока не хотелось.

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

Периметр, наши дни

Череп посмотрел на лежавшую на столе карту. Кроме него в кабинете никого – и не надо, ни к чему подчиненным знать, что именно они ищут. И так слишком много лишних разговоров в команде, а для организации, которая занимается внутри Периметра тайными операциями, среди которых в том числе и устранение неугодных властям лиц, лишние слухи совершенно ни к чему.

Нашел базу «Тень» – от нее отмерил линию до места прошлого явления автобуса. Тогда при странных обстоятельствах исчезла практически целиком база «вольных» сталкеров. От нее провел линии до предыдущих мест, где видели ЛАЗ.

Получалась перевернутая звезда.

Точно! Отсутствующий пятый угол – и есть следующая точка явления автобуса.

Череп прикинул примерно расстояние до точки – меньше часа лету.

Но надо подготовиться. На этот раз автобус не должен уйти!

Череп сделал вдох-выдох, собираясь с мыслями. У него не было сомнений, что Сокол, сопоставив все данные, тоже поймет, где стоит ждать автобус.

Это даже к лучшему – там военстал его и пристрелит. Раз уж на «Звезде» не вышло. Кстати, насчет «Звезды» – место убитого Грача занял товарищ Родин, который давно был у Черепа под колпаком и получал солидные деньги за протекцию и информацию. Теперь можно даже объединить силы с «красными» для грядущей операции.

Нужно найти автобус и уничтожить Сокола, пока он не разгадал тайну загадочного ЛАЗа.

Череп выдохнул и начал прикидывать план операции, которая должна стать решающей для его миссии в Зоне.

Окрестности Припяти,

27 апреля 1986 года

– Хочешь пить? – спросил Сергей Андреевич, протягивая дочери термос. Налил утром чаю – как знал, что пригодится.

Дочка отвернулась. Ожидаемо. Все еще дуется.

– Ладно, посиди здесь, а я к Максиму схожу, поговорю!

– Па-па! – Катя будто очнулась, стоило ему упомянуть имя парня.

– Что папа?! – Елизаров развел руками. – Ты мне ничего не рассказываешь, надо же мне хоть у кого-нибудь узнать, что происходит.

– Зачем?

– Зачем?! – Сергей Андреевич вспыхнул. – Я вообще-то замглавы администрации и должен знать, что происходит в моем городе.

– Пап, ты и раньше не знал, что происходит в твоем городе…

– Что значит не знал?

– Пап, даже про Максима я тебе сама рассказала…

– Но я… я догадывался.

– Да у тебя по лицу было видно, что ты ничего не знал, пока я тебе не сказала.

– Я… – Елизаров покраснел, но крыть было нечем – Катя права. Он постоянно так занят делами города, что просто времени не оставалось на семью. Даже заботу о жене и новорожденном сыне и то сбагрил водителю – хорош, блин, отец семейства!

«Как они там, интересно? Вот бы были телефоны, позволяющие без проводов разговаривать, прямо из автобуса. То-то было бы здорово, услышишь голос по телефону – и ни о чем не беспокоишься. Знаешь, что все в порядке».

– Пап, не надо…

– Я должен! – Елизаров сжал кулаки. – Просто поговорю – и все. Я на него даже давить не буду!

– Обещаешь?

– Обещаю! – ответил Сергей Андреевич.

Дочь взяла из рук отца термос и, обхватив тару двумя руками, начала нервно потягивать чай. Елизаров поднялся и пошел через салон к заднему сиденью.

По пути увидел продавщицу из продуктового магазина. Ольга Алексеевна. Улыбнулся ей. Сделал вид, что пересчитывает пассажиров.

Максим уже заметил, что чиновник идет к нему. Съежился в кресле. Парень и так-то тощий – и что дочка в нем нашла? – а тут совсем уменьшился в размерах. Казалось, на сиденье примостилась мумия. Выглядел пацан неважно – темные мешки под глазами. Не по годам.