генерал-майором И. М. Зайцевым. Эта миссия также закончилась безрезультатно, генерал Зайцев осел в Шанхае.

Не имея большой надежды на поддержку с востока, Дутов установил связи с несколькими подпольными офицерскими организациями в Семиречье, наиболее известной из которых была организация в Верном, возглавляемая войсковым старшиной С. Е. Бойко[97]. Существовали контакты и с басмачами Ферганы. В августе 1920 г. Дутов издал приказ об объединении всех русских воинских частей в Илийско-Тарбагатайском крае в составе Отдельной Оренбургской армии под своим командованием и потребовал подчинения себе со стороны командиров отдельных отрядов [Ганин, 2004, с. 129]. Однако атаман Анненков к этому времени уже договорился с китайцами о переброске его отряда в Маньчжурию, а генерал Бакич, считая план Дутова поднять восстание в Семиречье утопичным и не желая терять самостоятельности, отказался подчиниться. Острый конфликт разгорелся между Дутовым и генералом Щербаковым, который провел около месяца в китайской тюрьме якобы по доносу оренбургского атамана. Дело дошло до того, что Щербаков вызвал Дутова на дуэль и тот ответил согласием. Впрочем, благоразумие восторжествовало и было решено перенести поединок до возвращения на родину [Ганин, 2006а, с. 359]. По-видимому, наиболее деловые отношение у Дутова установились с полковником Сидоровым, чей отряд периодически делал вылазки на советскую территорию[98].

Несмотря на первые неудачи подчинить себе командиров самостоятельных отрядов, Дутов не сложил руки и занялся реорганизацией находившихся под его командованием частей. К концу 1920 г. отряд Дутова состоял из 1-го Оренбургского казачьего полка (Мазар), Семиреченского пластунского батальона численностью в 80 человек (Суйдин), кадрового пластунского батальона (Чимпанцзе, 2 сотни), атаманской батареи, конвойной и особой сотни, инженерной и комендантской команд. Существовали отрядный суд чести и гауптвахта [Там же, с. 355].

Летом 1920 г. китайские власти Тарбагатайского уезда, стремясь добиться распыления русских воинских частей, приложили немало сил, чтобы уговорить генерала Анненкова перебраться в Пекин, а его части перевести вглубь китайской территории. В конце концов, Анненков дал согласие на перемещение своих бойцов в район Урумчи. В середине августа три эшелона с анненковцами двинулись вглубь Китая [Наземцева, 2013, с. 31].

В Урумчи китайцы развернули работу по разложению отряда, добившись ухода части анненковцев в Россию. В феврале 1921 г. была достигнута договоренность о продолжении перемещения русских подразделений. Эшелоны с офицерами и бойцами были направлены в Гучен, где китайские власти, узнав, что русские незаконно сохранили у себя много оружия, отказались от дальнейшего их снабжения продовольствием. В ответ на это анненковцы взяли город в осаду. Достичь перемирия удалось только в апреле в обмен на сдачу русскими оружия (кое-что из оружия все-таки вновь удалось спрятать). После возобновления снабжения русские части двинулись дальше на восток. Но после отбытия первых эшелонов с лейб-атаманцами и кирасирами из Гучена Анненков был арестован китайцами и водворен в тюрьму в Гучене, позднее переведен в Урумчи, где находился до января 1924 г. [Там же; HIA. Serebrenikov Papers, box 21, f. 21.6].

Сначала оставшиеся без командира анненковские части хотели возвратиться в Гучен и отбить атамана силой, но не все поддержали эту идею. Два месяца лейб-атаманцы и кирасиры находились в Хами, после чего решили следовать дальше на восток. По требованию китайской стороны продвижение разрешалось только небольшими группами по 20–30 человек по маршруту Аньсичжоу — Ланьчжоу — Гуйхуачен — Баотоу — Пекин — Тяньцзин. Весь конный состав анненковцами был продан, поэтому до Баотоу добирались на арбах, далее до Пекина — по железной дороге [Шулдяков, 2004, с. 107].

Часть Лейб-атаманского полка во главе с полковником П. Д. Илларьевым в апреле 1922 г. прибыла в Южное Приморье, где анненковцы присоединились к 3-му «каппелевскому» корпусу Дальневосточной армии[99]. Атаманский конвой (40 человек), возглавляемый начальников штаба Анненкова полковником А. Н. Денисовым, остался в Гучене, надеясь на скорое освобождение атамана. Другие части распылились по китайской территории [Наземцева, 2013, с. 32].

Осенью 1920 г. очень тяжелое положение сложилось в отряде генерала Бакича. Бойцы практически не имели работы. Скудное финансирование, плохое снабжение продовольствием постоянно создавали угрозу голода, особенно большие опасения вызывала приближающаяся зима. Тяжелые условия способствовали дальнейшему разложению отряда. Некоторые офицеры уехали в Монголию, обосновавшись в Урге. Участь многих их них была трагичной — одни были убиты китайцами, другие — мобилизованы на службу в Азиатскую конную дивизию генерала Унгерна[100] и погибли в монгольских степях. Часть ушедших из отряда Бакича военнослужащих объединялись в банды, действовавшие в районе Чугучака. По некоторым данным, осенью 1920 г. у Бакича осталось менее трех тысяч человек, около половины из которых являлись офицерами. Из оружия в распоряжении бойцов имелось лишь 108 винтовок [Ганин, 2004, с. 133].

В середине осени 1920 г. к поредевшему отряду генерала присоединились повстанцы, отступившие через Монголию в район Чугучака с территории Алтайской и Семипалатинской губерний. Один из отрядов возглавлял есаул Сибирского казачьего войска Д. Я. Шишкин. Всего под его командованием было около 800 человек. Повстанцы имели в своем распоряжение некоторое количество оружия [Там же].

Китайские власти, первоначально настроенные дружелюбно в отношении Бакича, постепенно стали проявлять все большее недовольство действиями разлагающегося русского воинства и недоверие к русскому военному руководству, особенно после обнаружения нескольких складов оружия и боеприпасов, закопанных у границы. Бакич отрицал принадлежность оружия его бойцам, сваливая все на анненковцев, но китайцы ему не поверили. Окончательно настроила китайские власти против белых русских военная авантюра генерала Унгерна в Монголии, предпринявшего в начале 1921 г. попытку создания независимого монгольского государства[101].

Кроме того, отношения между генералом Бакичем и атаманом Дутовым продолжали оставаться очень напряженными. Нежелание Бакича признать верховенство Дутова и готовить совместное вторжение на советскую территорию заставили атамана в январе 1921 г. объявить об отстранении Бакича от командования и назначить новым начальником отряда генерал-майора А. С. Шеметова, а начальником штаба — полковника С. И. Кострова [Там же, с. 138, 139]. Бакич приказу не подчинился. Ситуация грозила перерасти в более серьезное противостояние, но в начале февраля 1921 г. атаман Дутов был убит агентами-чекистами в его штаб-квартире в Суйдине. Ликвидация атамана стала частью развернувшейся еще осенью 1920 г. активной борьбы ЧК с белым вооруженным подпольем в Семиречье и эмиграции. Чекисты имели своих агентов в ближайшем окружении Дутова, Бакича и других белых руководителей. Известно, что на Семиреченскую ОблЧК работала гражданская жена Бакича, А. М. Ишимова, отец которой М. П. Поверяев являлся секретным сотрудником ЧК, имевшим задание способствовать разложению белой эмиграции [Ганин, 2011, с. 71].

После гибели Дутова его отряд возглавил полковник Т. В. Гербов, начальником штаба стал подполковник П. П. Папенгут[102]. Однако Гербов продержался недолго. В отряде разгорелись интриги, не последнюю роль в которых играл главный отрядный священник — игумен Иона[103], поддерживавший в борьбе за лидерство начальника