На Языке Кода это понятие означает "Я ЕСТЬ".

— Мефистофель — такая же личность, как я или ты, — добавила Патриция. — У него есть гражданство, права, обязанности… А также работа.

— Я служу дворецким в семье госпожи более трёхсот лет, — в голосе Иск-ина сквозила гордость.

— Мефистофель — член семьи, — кивнула Патриция. — Лично я всегда думала о нём, как о добром дядюшке.

— Приятно это слышать… племянница, — откликнулся Эхейех. — Мне тебя не хватало.

Город приближался неотвратимо, как болезнь. Его накрывало серое грибовидное облако, из которого тут и там торчали высокие, раскрашенные в красно-белую полоску трубы.

Они-то и создавали непередаваемый колорит: выходящий из них густой дым бесперебойно пополнял собой облако смога…

Мефистофель сказал, что берёт энергию из окружающей среды, — вспомнил я. — То есть, существование иск-инов достаточно безвредно — с экологической точки зрения.

— Что это? — указал я Патриции на трубы. Девчонка вновь посмотрела на меня, как на дурачка.

— Это же Ад, Макс, — сказала она. — Подумай хорошенько.

Я моргнул.

— Ты хочешь сказать, — бросив неприязненный взгляд на трубы и дым, я содрогнулся. — Что там… жарят грешников?

— Не жарят. А поджаривают, — наставительно поправила Патриция. — Они ж не стейки. Хотя согласна, разница весьма условная.

Увидев моё лицо, она расхохоталась.

Впервые я слышал от Патриции такой заливистый, ничем не сдерживаемый смех.

— Мефистофель, он купился, — выдавила она сквозь икоту.

— Очень хорошо, госпожа.

— Никогда не надоедает… — Патриция стукнула меня по коленке.

Я не стал развивать тему. Ну дымит там что-то, и дымит. Меньше знаешь — крепче спишь.

Не доезжая до облака дыма, мы свернули со скоростной трассы на более тихую. Здесь почти не было машин, вокруг простирались покрытые каким-то синим злаком поля, а в деревьях по сторонам дороги пели птички.

— Родители не любят бывать в городе, — пояснила Патриция. — Они почти не выезжают из своего поместья.

— Так ты богата? — спросил я.

Впереди показались громадные ворота, выкованные, казалось, из завитков чёрного пламени. На верхней арке сияла надпись готическими буквами: "БОЙНЯ — 45".

Мы въехали под надпись.

Я невольно поёжился.

— Родители богаты, — пожала плечами Патриция.

— Но ты, как наследница…

— Учитывая практически бесконечную продолжительность жизни, институт наследования здесь популярностью не пользуется, — сказала девчонка.

Судя по тону, её и впрямь это мало волновало.

Мефистофель остановил машину напротив входа в довольно милый особняк, с колоннами, портиками и острыми, как свечки, кипарисами вдоль подъездной дорожки.

На ступенях стояла… дама. За неимением другого слова.

На ней было обтягивающее чёрное платье — и поверьте мне на слово: тут БЫЛО, что обтягивать.

Чёрные волосы спускались до талии двумя волнами, создавая эффект живого тёмного пламени.

Ногти, губы и глаза были красными — как у изрядно разъярённого быка…

— А вот и мамочка, — тихо простонала Патриция.

— Это плохо? — так же тихо спросил я.

Экзотическая внешность дамочки вызывала некоторые… опасения.

— Я надеялась, что нас встретит папа.

— Господин Тот будет дома только к вечеру, госпожа, — отозвался Мефистофель. — Простите, что не сообщил этого раньше.

— Пустяки, — рассеянно откликнулась Патриция. — Я сама должна была спросить.

— Госпожа Иштар отправила ему сообщение о том, что вы в городе, госпожа. Госпожа?..

— Да, Мефистофель?

— Только хочу напомнить: госпожа Иштар питает к вашей особе безграничную любовь.

— Безграничную, — пробурчала Патриция. — Вот то-то и оно… — и с мрачным лицом полезла из автомобиля — дверь как раз распахнулась.

— Девочка моя! — госпожа Иштар протянула обе руки, и посеменила к дочери.

Узкое платье мешало ей двигаться — но мешало каким-то удивительным образом, заставляя колыхаться все части её пышного, я бы даже сказал, ЩЕДРОГО тела.

Как желе на пружинках — описал такое один видный специалист…

— Здравствуй, мама, — покорно сказала блудная дочь.

Дама в чёрном осторожно обняла Патрицию и клюнула воздух с обеих сторон от её ушей.

— Почему так долго? — укоризненно спросила она.

— Прости, я собиралась приехать, — начала оправдываться Патриция.

— Я спрашиваю, почему ты так долго не стригла волосы, дорогая. Кончики совсем посеклись.

Патриция бросила на меня взгляд застреленной злым охотником мамы Бемби.

— Я тоже рада тебя видеть, — промычала она.

Я подошел ближе. Несмотря на нечеловеческие усилия, мой взгляд стремился прилипнуть к какой-нибудь части тела госпожи Иштар. И больше никогда, никогда не отлипать.

— Я вижу, ты привезла с собой парня, лапочка? Ну наконец-то! Спустя все эти годы, я была уверена, что тебя интересуют только девочки. Бедняжка…

— Он не мой парень, мама.

— Решила отбить у соперницы?.. — подняла бровь госпожа Иштар. — Одобряю, — она оглядела дочь с ног до головы. — Как только я узнала, что ты приедешь не одна, тут же попросила Мефистофеля приготовить кроваво-розовую спальню. Ну знаешь, ту, где кровать сердечком, а на потолке зеркало… Думаю, ВАМ там будет ОЧЕНЬ удобно.

— Мы займём РАЗНЫЕ спальни, мама, — прошипела Патриция, бросая на меня предостерегающий взгляд.

— К сожалению, это и предсказал твой отец, когда узнал, что ты приехала с другом, — и госпожа Иштар тоже посмотрела на меня. А потом подмигнула.

Честное слово: если бы рядом не было Патриции, мои штаны бы уже ДЫМИЛИСЬ.

— Здравствуйте, — сказал я, улыбаясь своей самой лучшей улыбкой для знакомства с родителями. — Меня зовут Макс.

Я не стал добавлять "Безумный". Насколько подсказывает опыт, родители этого не ценят.

— О-о-очень приятно, — госпожа Иштар протянула мне руку. Держала она её так высоко, что становилось понятно: НИ О КАКОМ рукопожатии и речи быть не может.

От её кожи шел тяжелый и сладкий запах кладбищенских лилий…

— Я рада, что дочь наконец-то приехала с ДРУГОМ, — встав между мной и Патрицией, госпожа Иштар взяла нас под руки увлекла вверх по ступеням. — Честно говоря, мы с отцом уже потеряли всякую надежду.

Я закашлялся.

— Госпожа Иштар, должен вам сказать…

— И это неудивительно, учитывая то, как она выглядит, — повысила голос любящая мать. — Почти без косметики, и вещи всегда такие невзрачные… Я всегда говорила: личико только выиграет, если ты будешь наносить побольше туши… — бросила она дочери. Патриция запыхтела. — Скажите, Макс, моя дочь всё ещё предпочитает это глупое прозвище?

— Э… Какое прозвище?

— Патриция. Она придумала его ещё в детстве. Понятия не имею, зачем она это сделала… Инферналия — такое красивое имя для девочки.

Я чуть не свернул себе шею, стараясь разглядеть лицо Патриции.

— Тебя зовут ИНФЕРНАЛИЯ?

Не смог удержаться.

НИКТО бы не смог.

— Это всё странная, непонятная мне мода, — госпожа Иштар ловко втолкнула нас в распахнутые настежь двери особняка. — Например, дочь одной моей подруги, Тиамат — помнишь её, Ини? На твоём девятом дне рождения бедная девочка так объелась варенья из пауков… Так вот: теперь она требует, чтобы её