— А кто мне сказал, сколько будем ехать и куда? — спросил Корнеев.

Менты переглянулись. Похоже, им не нравилось это место. Лес, темно, ни зги не видно. Если что, и с собаками потом не найдешь.

— Не мешало бы и нам отлить… — вполголоса сказал водитель Михайлову.

— Ладно, останови, — сказал Михайлов. — Только быстро. А вы проследите.

— Ген, может, брючный ремень с него снять? — спросил тот, что сидел слева.

— Или ботинки? — отозвался тот, что справа.

— И трусы на подтяжках… Обойдемся, — лениво произнес Михайлов. — Куда денется? Далеко не отходите. Времени и так в обрез.

Они выбрались из машины, подошли к придорожной канаве.

И тут Корнеев вдруг сиганул через нее и побежал, нырнул в ближайшие кусты, которые с треском перед ним раздвинулись.

— Не стрелять! — услыхал он голос Михайлова.

Черт, выходит, мочить сегодня не собирались, пронеслось в сознании Корнеева, усиленно работающего ногами и руками, но теперь уже все равно… Рано или поздно, все равно бы… А другого случая не будет.

Он слышал сзади пыхтение и сопение гнавшихся ментов. Куда им!.. Засиделись, зажрались, залежались…

Он и сам чувствовал, как начинает частить его дыхание, поплыли перед глазами круги, а сердце билось уже в горле… Так его надолго не хватит… А долго и не надо, похоже, оторвался. По крайней мере, не слышно их пыхтения и чертыханья. Он даже позволил себе оглянуться и, когда убедился, что ментов не видно, где-то далеко сзади шарили лучи их фонарей, перешел на шаг.

И в этот момент ослепляющая боль в подбородке опрокинула его навзничь.

Михайлов обогнал его сбоку, дождался за деревом и встретил прямым ударом в челюсть.

Корнеев очнулся от боли в груди и в ребрах, застонал, чувствуя липкое тепло, растекавшееся по лицу.

— Хорош, — услыхал он негромкий голос Михайлова. — Осторожно, говорю! Только не по голове. И руки, руки смотрите не заденьте… Помогите ему, вроде очухался.

Кто-то окатил Корнеева из ведра. Михайлов присел перед ним на корточки.

— Решил, что мы везем тебя мочить? — усмехнулся он. — Для этого не обязательно куда-то далеко вывозить…

Корнеев огляделся мутным взглядом. В голове шумело. При свете фонарей он различил прямо перед собой лицо Михайлова, рядом водителя с монтировкой в руках, а сбоку ментов. Похоже, они только что месили его ногами по ребрам.

— Ну-ка отойдите, нам есть о чем потолковать, — сказал им Михайлов.

Когда менты и водитель отошли, он насмешливо спросил у Корнеева, отведя луч фонаря в сторону:

— Головка бо-бо? В глазах круги?

— А я вам свеженький нужен, да? — сел и не без труда спросил разбитыми губами Корнеев. — Опять кого-то шлепнуть? Я не прочь. Но потом сидеть и ждать, что я буду следующий?

Михайлов озабоченно спросил:

— Ты мне поверишь, если сейчас скажу, что давно им говорил: пора ему, то есть тебе, открыть все карты?

— И что, Гена, ты их откроешь? — недоверчиво спросил Корнеев, приподнимаясь с его помощью.

— Думаю, теперь можно… — Михайлов оглянулся, провел лучом по ближайшим кустам. Были слышны голоса удалявшихся ментов. — Но только между нами. Потому как мне тоже надоело, в натуре, за тобой гоняться. Два раза поймал, в третий раз ведь убежишь… И мне же за тебя отвечать, верно?

— Соврешь что-нибудь… — усмехнулся Корнеев и охнул от боли.

— Как говорят в импортных фильмах, у тебя есть другой выбор? — усмехнулся Михайлов.

— Если тебя, такого крутого, ко мне приставили, выбора, думаю, у меня нет, — в тон ему ответил Корнеев.

— Ну тогда слушай, в натуре! И не перебивай старших. Насчет тебя есть окончательное решение, понял?

— Пришить на месте? — сказал Корнеев. — После того, как пришью всех ваших врагов? Так они ни у кого вроде не убавляются.

— В том-то и дело, — кивнул Михайлов, поддерживая его. — В таких делах конца нет и быть не может… Сам понимаешь: такие, как ты, нужны будут всегда. Как и гробовщики. И это наши бугры давно поняли. Они не дураки.

— Но ведь собирались меня мочить, да? — спросил Корнеев, прижимая ладонь к разбитому рту. — Только честно.

— Какая тут может быть честность? — криво усмехнулся Михайлов. — Проблема-то у нас у всех одна. Все хотим знать: нужен ты еще или не нужен. И точка. Понял, да? Вот я пока нужен, и меня не гонят… А насчет тебя, если честно, поначалу решили, в общем, как ты подумал… И я уже имел на этот счет инструкции. Что смотришь? Говорю все, как есть! Ну, пойдем уже…

— Давно бы провел со мной разъяснительную работу… А как я должен, по-твоему, на это смотреть? — спросил Корнеев. — Что я, не понимаю?.. Что я, не чувствую, кто чем дышит? Ну так рассказывай, рассказывай…

Он оперся на подставленное плечо Михайлова, и они отправились к дороге.

— А ты потом опять дашь деру?

— Смотря что и как расскажешь.

— Черт с тобой… Расскажу, раз начал. Потом, они сами видят: врагов, как ты верно говоришь, только прибавляется. И значит, конца твоей работе не будет. А спец ты, все знают, уникальный. Последний случай наши знатоки разбирали — только руками развели. Как ты, в натуре, ему в лоб между другими головами залепил!.. Никто ведь не верит!

И Михайлов покачал головой в знак восхищения.

— И что твои бугры решили со мной дальше делать?

— Что пора заключать с тобой контракт, как на воле. Чтобы еще больше старался. И работал только на них. Сидеть в тюряге и отрабатывать — без личного интереса — так долго нельзя. Всякие мысли в голову приходят: как сбежать, и вообще… Что сегодня и приключилось. Ведь мог и сбежать, а я за тебя потом отвечай.

— От тебя сбежишь… — хмыкнул Корнеев.

— Ну, если потренируешься… Наконец до них дошло. Раз у нас теперь рынок, значит, твой личный интерес тоже следует учитывать, понятно? Вот так они и решили, чтоб ты еще лучше работал. Партнерство называется. А я им давно про это говорил!

— Понятно, — кивнул Корнеев, ощупывая разбитый рот. — Вроде акции мне сунут. Зато двух зубов как не было. Теперь я тебе должен столько же выбить, чтобы по справедливости, тогда поверю.

— Вставим! — уверенно сказал Михайлов. — Значит, так… Сделаем здесь еще одно дело и сразу в Швейцарию полетим с тобой, в лучшую клинику. Поправят тебе зубы — ты малый видный, от баб отбоя не будет.

— Ты про что? — не понял и даже остановился Корнеев.

— Еще раз: это последнее твое дело здесь, в России, — сказал Михайлов, понизив голос. — Дальше бугры кладут на твой счет энную сумму, и летим с тобой на гнилой Запад. Понял? Но только после той акции, на которую едем сейчас! — Он посветил себе на часы. — Больше ни о чем не спрашивай. Я полечу с тобой и буду при тебе смотрящим. И телохранителем, продюсером. Будем, в натуре, жить в пятизвездочных отелях за счет заказчиков… Что, не верится?