И искать ее некогда — надо своих поддержать. Но внутри, по большому счету, и без меня управились — де Брамовых людей уже добивали. Зато я, как в тире, смог расстрелять тех, кто снаружи побежал в замок. Шесть человек, как с куста. Остальные не сунулись.

Наши потери — один дружинник убит, четверо ранено, в том числе двое тяжело, но надежда на выздоровление есть. Убитый — как раз с поста у подъемника решетки. Сгорел заживо.

В общем, у нас виктория. Но что с юной магиней? Поиски по горячим следам ничего не дали. Собаки довели до конюшни, а там след потеряли. Куда она делась — так и осталось неизвестным. Утром поиски повторили, но с тем же грустным результатом.

Зато экстренные допросы раненных врагов прояснили картину. Говоря современным языком, диверсионный отряд из специально обученных полицейских Монпелье под командованием неизвестного дворянина, к которому подчиненные обращались «господин лейтенант», напала на поместье де Берга, взяла в заложники его семью и заставила провести в наш замок боевую группу с задачей открыть ворота для основного отряда. Шевалье сказали, что цель — получение выкупа, но на самом деле диверсантам был отдан четкий приказ — вырезать в замке всех и ждать дальнейших распоряжений.

Мальчишка-слуга присоединился к отряду перед самым замком, его даже специально ждали. К сожалению, командир боевой группы в ночном бою был убит, так что на этом информация о моем противнике обрывалась.

Таким образом, в результате ночного боя шестеро нападавших были убиты, в том числе двое мною. Девять ранены, в том числе шестеро — тяжело. Пятнадцать человек, в том числе «лейтенант», ушли. Кстати, убил я впервые за обе жизни. И не мазал при этом, как мне кажется, только потому, что воспринимал противников как мишени в тире или зверей на охоте. Уже потом, когда увидел трупы вблизи, мне стало плохо, но к тому времени дело было сделано.

Де Брама взяли под охрану, только говорить с ним было бесполезно. Немного протрезвевший шевалье выл и катался по полу своей комнаты. Ничего не говорил — только выл. С трудом удалось понять, что его жена и дочери захвачены и диверсантов он привел, пытаясь спасти их жизнь.

Так что ответы на все вопросы надо было искать в Браме.

Ночью я не смог уснуть. Набегало кратковременное забытье, но потом мысли упрямо, вновь и вновь возвращались к прошедшим событиям. Как в надоедливом кино, раз за разом вспыхивал огонь в окне поста над воротами и страшно, по-звериному кричал сгоравший заживо человек. Снова бежали люди, и снова я стрелял, только теперь уже понимая, что убиваю. И надоедливые мысли, от которых невозможно избавиться. Все ли было сделано верно? А если бы я поступил так? А если по-другому?

Схватка на крыше прокрутилась в голове раз сто и не для анализа, просто не мог переключиться на что-то другое. Так бывает после стресса, тем более, когда дело не закончено. Это даже привычно, но от этого не легче.

И девчонка — кто она? Откуда этот наряд? Закос под ниндзя у средневековой барышни — бред зеленой лошади, если бы сам не видел. А оставшаяся у меня в руках шапка? Даже не шапка, а черная маска с прорезью для глаз, но как сделанная! Аккуратно обметанные края, окантовки тоже черные, но другого тона, даже вокруг головы черная атласная лента пришита, на манер самурайской повязки! Эдакий гламурный диверсант, в смысле диверсантка.

Кроме этого, «лейтенант»… Я ведь точно его видел, даже попал… По крайней мере, один из раненных смог вытащить из себя стрелу за древко, что вообще-то невозможно — в этом случае наконечник остается в теле. Но здесь сработала магия, я свечение ясно видел. А дворянин в отряде был один, пленные об этом в один голос сказали.

Рассвет я встретил как избавление от этой пытки бессонницей. Можно было заняться делом и первое — узнать хоть что-то об этой последовательнице древних японских спецназовцев. Однако, если в этом мире Япония похожа на нашу, то сейчас их кланы могут существовать. Но все равно, слишком все было… театрально, что ли, не было присущей синоби[13] простоты и функциональности. Зачем было изображать киношного мальчишку-слугу, столь отличающегося от слуг реальных? Можно было сделать проще и достовернее? Запросто. Тогда зачем театр?

На оставленной мне на память маске обнаружил несколько волосков — спасибо и на этом. Анализ ДНК я, конечно, не проведу, но рассмотреть их в микроскоп можно. Здесь этот прибор уже изобрели, и барон даже подарил его супруге, как милую игрушку.

Так вот, волосы незнакомки были длиной сантиметров пятьдесят, черные, но у самых корней — белые. То ли седые, то ли наша гостья блондинка. Старушка отпадает сразу — они так не двигаются, а, главное, так не визжат. У меня же тогда уши заложило. Да и еще, какая женщина в этом мире может колдовать? Только дочь Хранителя! И вот тут становится совсем не до шуток, так что о своих догадках надо молчать как рыба об лед. Во избежание.

Кстати, стрела, которую лейтенант из себя вынул… Я ее нашел — валялась около стены. Почему она? А только на ее наконечнике засохла кровь. Вспомнил прошлое, нашел сажу и мягкую кисточку, попытался выявить отпечатки пальцев — без толку, не было ничего. Но стрелу сохранил. Так, на всякий случай, в силу привычки. Нашел для нее футляр, в нем и оставил — вдруг пригодится.

Утром отряд в двадцать человек под командой протрезвевшего барона выехал в Брам. Шевалье ехал с нами. Бледный, с синяками вокруг глаз, за ночь поседевший и постаревший лет на двадцать. Добрались засветло. Дорога вышла из поворота, и нашим взорам открылся частокол вокруг деревни, открытые ворота, надвратная балка, а на ней висят четыре женщины. Мать и три дочери. И все жители деревни убиты. Мечами и кинжалами. Трое грудных младенцев брошены в дорожную грязь, как использованные тряпки. Сопротивляться не пробовал никто. Даже не пытались бежать, даже не защищали детей.

Мертвые лежали в лужах застывшей крови в домах, на улицах и в огородах. Мужчины, женщины, старики, дети. На лицах застыли страх, ужас, боль. Те, кто еще два дня назад смеялся, радовался жизни, строил планы на будущее — все были убиты хладнокровными, не знающими жалости и сострадания профессионалами. Судя по состоянию тел, все были убиты полтора-два дня назад, то есть сразу после того, как де Брам с диверсантами выехали в Безье. Значит, они были приговорены еще на стадии планирования операции.

Я многое видел в той жизни, меня трупами не удивишь. Но я ходил, смотрел и запоминал. И впервые клялся отомстить. Я знаю, что месть греховна, что собрался мстить — готовь две могилы. Все знаю, но такие люди не должны жить. Это не теологический спор, не горячка религиозного экстаза, которая охватила Париж в Варфоломеевскую ночь. Не средневековая жестокость, кровью объединявшая страны и народы. Это хладнокровное убийство для запугивания. Не смейте с нами спорить, не смейте нам противиться. Покоритесь, как овцы на бойне, — может быть, мы убьем вас не сейчас.

И грабили. Взрослых вначале пытали, видимо, чтобы выдали все ценное, только потом убивали. Я видел вырванные ногти, страшные ожоги.