Ящики с надписью «Тнува» и «Освежающая Темпо-сода» Момик нашел за лавкой Бейлы, выстелил их мягкими тряпками и старыми газетами и приделал к ним небольшие замочки из проволоки, а все остальное, что было в чулане, сдвинул в сторону: бабушкин сундук, и большие сохнутовские кровати, и провонявшие мочой соломенные матрасы, и чемоданы, которые лопаются от всякого барахла и перевязаны веревками, чтобы не развалились, и два огромных мешка, полные старых башмаков всех фасонов и размеров, потому что старую обувь не выкидывают, и кто прошел однажды двадцать километров по снегу босиком, тот это прекрасно знает, так сказал его папа, и это было единственное указание, которое он получил от папы и тотчас записал. Снег как раз подошел ему к Снежной королеве, которая заморозила всех в стране Там.

Из кухонного шкафчика он утащил несколько старых тарелок и надтреснутых чашек, чтобы поставить их в клетки, но мама, разумеется, сразу заметила, а Момик визжал, что это не он, и видел, что она не верит. Тогда он грохнулся на пол и принялся колотить по нему руками и ногами, и даже закричал ей ужасную вещь, чтобы она оставила его в покое и не лезла ему в душу, и нужно сказать правду, что до того, как он начал бороться с Нацистским зверем, он никогда не говорил ей такого, ни ей и никому другому, и мама по правде испугалась и сразу замолчала, и рука ее дрожала на губах, а глаза раскрылись так, что он испугался, как бы они не лопнули и не разорвались. Ну да что он мог поделать, эти слова вырвались у него сами собой, он вообще не знал, что у него есть такие слова. Но она не должна была мешать ему в этом деле. Хватит и того, что они не помогают, хорошо, пусть, он понимает: им нельзя, — но еще и мешать?!

Однако больше он не стал ничего брать из дому, ведь и правда опасно что-нибудь брать оттуда, у мамы глаза и на затылке, она и спит с приоткрытыми глазами и всегда может видеть все его мысли, это уже случалось несколько раз, она все знает в доме, а когда вытирает вилки, ложки и ножи после ужина, то потихоньку пересчитывает их, под такую мелодию, которую мурлычет себе под нос. Она помнит, сколько кисточек в бахроме ковра, что лежит в гостиной, и всегда-всегда в точности знает, который час, хотя у нее нет часов. Дар провиденья — это, как видно, что-то такое, что передается по наследству, это началось с дедушки Аншела и передалось маме, а теперь и Момику. Как передаются болезни.

Важно отметить, что Момик никогда не прячется и не отлынивает от предсказаний и пророчеств и старается быть гением, как Шая Вайнтрауб, который подсчитывал минуты до праздника Песах. В последние дни Момик тоже все время проделывает какие-нибудь опыты с числами, не что-нибудь такое особенно важное, но достаточно интересное: считает на пальцах буквы в разных словах, которые слышит, и можно сказать, что Момик Нойман из иерусалимского квартала Бет-Мазмил изобрел особую систему подсчета на пальцах, быструю, как у робота — избави нас Бог от такой напасти! — и кто не знает об этой его системе, не может ни о чем догадаться, потому что со стороны это выглядит, как будто Момик просто слушает человека, который с ним разговаривает, например, учительницу или, например, маму, но внутри у него в это самое время происходят всякие таинственные процессы. Это, конечно, случается не с каждым словом, с чего бы вдруг с каждым, он что — чокнутый? Но есть слова, у которых имеется такой особый голос, они как будто тихонечко позванивают, и если Момик слышит такое слово, пальцы у него сами собой начинают пробегать по нему, по всей длине, как по клавишам на пианино, и с суперкосмической скоростью считают буквы, как будто у пальцев сзади имеется сопло, которое помогает им преодолеть звуковой барьер. Например, когда по радио говорят «диверсант», пальцы тотчас начинают сами собой двигаться и в нужный момент сжимаются в кулак, что означает пять пальцев, и прибавить четыре пальца, получается вместе девять букв. Или «национальный тренер» — пальцы, как птицы, проносятся над национальным тренером, и тотчас у нас получается восемнадцать букв. Или удивительное слово «плутоний», самая важная вещь в любом атомном реакторе — тррррррр! — готово: один кулак и три пальца, вместе восемь. Момик так натренировался, что может просчитывать на пальцах целые предложения, особенно те, которые ему нравятся, например: «Все наши бойцы вернулись на свои базы без потерь» — пожалуйста: восемь кулаков ровно! Это в самом деле полезная и интересная игра, успокаивающая нервы и развивающая мускулы пальцев и рук, а это очень важно для Момика, потому что он немножко плохо растет, вернее сказать, дело тут не в росте, а в том, что он слишком тощий, но на самом деле, во-первых, даже невысокие люди могут быть очень сильными, вот вам доказательство: Эрни Тейлор, английский футболист-гномик, то есть карлик, который спас «Манчестер юнайтед», и в этом году его пригласили спасать «Сандерленд», и во-вторых, благодаря тренировке пальцев и силы воли, которой у Момика имеется будь здоров сколько — как у Рафаэля Гальперина, — он в ближайшем будущем, с Божьей помощью, станет сильнее, чем даже знаменитый еврейский борец из страны Там Зише Бройтбарт, которого боялись даже гои, да сотрется их имя, вот что значит фактор своевременного предупреждения — шесть кулаков и четыре прямых пальца! — кстати, правило этой новой игры заключается в том, что слова, которые оканчиваются на безымянном пальце, особенно счастливые, поэтому иногда стоит прибавить к какому-нибудь слову приставку, чтобы добраться как раз до нужного пальца, а что? На войне как на войне — разрешаются военные хитрости.

Он еще чуть-чуть выжидает в темном чулане, может, это и недостаточно для зверя, чтобы заставить его выползти, но пока ему трудно оставаться столько, сколько нужно. Он и так не в состоянии утерпеть и писается, как какой-нибудь младенец, теперь нужно быстрее бежать домой менять штаны. Против этого он еще не придумал системы. Достаточно, чтобы вороненок слегка расправил свои черные крылья и чуть-чуть похлопал ими, и все: трусы и брюки насквозь мокрые и майка тоже — мокрая и вонючая, как после двух уроков физкультуры. И еще этот котенок, который протяжно мяукает, и глаза у него опасно прищурены и пышут злобой. В первую ночь его было слышно даже наверху, в квартире, и папа уже хотел спуститься, чтобы найти его и вышвырнуть к чертям собачьим, но мама не позволила ему идти одному в темноте, а потом к мяуканью как-то привыкли и перестали обращать на него внимание, да и вообще оно сделалось капельку потише, теперь он мяучит как будто изнутри, из живота. Нужно признаться, что Момик уже жалеет, что связался с этим поганым котенком, он даже подумывал выпустить его, но все дело в том, что он не решается открыть клетку, потому что боится, что котенок набросится на него, и теперь получается, что хотя это котенок сидит в клетке, но на самом деле это Момик пленник котенка, а не наоборот.

Он заставляет себя стоять с закрытыми глазами, и все тело у него напрягается от готовности к бою (два полных кулака и четыре пальца) — на тот случай, если, не дай Бог, что-нибудь произойдет, и вороненок и котенок ни на секунду не сводят с него глаз, и тут вороненок вдруг разевает клюв и издает ужасное шипение, такой невозможно хриплый крик, и Момик, сам не заметив как, пулей вылетает из чулана и оказывается снаружи, по ноге у него течет, он взлетает по лестнице, открывает замки и тотчас снова запирает — нижний тоже, и кричит во весь голос: дедушка, я тут! — стаскивает с себя мокрые штаны и как следует моется, особенно трет противную вонючую ногу, надевает все чистое и садится делать уроки, только приходится подождать, пока перестанут дрожать руки.