Дмитрий тихо вздохнул, но как только услышал в телефоне голос Лидии, сразу ожил:

– Привет!

– Это ты? – спросила она. – Я смотрю, номер высветился неизвестный.

– Я звоню со служебного телефона.

– А, со служебного, – протянула она и закончила: – Значит, и разговор служебный?

– В некоторой степени, – отозвался Дмитрий, уловив в голосе художницы нотку разочарования.

– Что же ты хочешь?

– Лида, будь другом… – При слове «другом» Заречная фыркнула, а Славин обругал себя мысленно «ослом». Но, тем не менее, продолжил:

– Лида, скажи, ты слышала что-нибудь о неком художнике Владимире Дорине?

– Тоже мне, нашёл художника, – проговорила она с лёгким пренебрежением, – Володька недавно окончил училище. Нигде ещё не выставлялся. Позиционирует себя как классик.

– В смысле? – удивился Славин.

– Ну, то есть, пишет в стиле старых художников, типа Репина, Кипренского, Федотова, Брюллова.

– По-моему, неплохой выбор.

– Может быть, – проговорила она неуверенно.

– То есть ты хочешь сказать, что это теперь немодно.

– Не только…

– А что ещё?

– Переплюнуть классиков он не сможет, а свою манеру письма пока не выработал.

«Выработает, какие его годы?» – подумал про себя Славин, а вслух спросил:

– Ну, и где он сейчас подвизается?

– А нигде.

– То есть?

– Вернее, он что-то пишет. А продаёт небольшие миниатюры на Пешеходной улице. Знаешь, где это?

– Да, конечно. Спасибо тебе! Выручила.

– А когда мы увидимся? – спросила Лидия.

– У отца в воскресенье будет выставка некоего заезжего художника из Австрии. Выставка для избранных, – сделал он ударение на слове «избранных».

– А нас туда пропустят? – спросила Заречная.

И он догадался, что она улыбается.

– Приглашения у меня на руках. Жди меня в воскресенье в десять утра возле входа.

– Или ты меня жди, – пропела в трубку Лидия и отключилась.

– Или я, – согласился Славин, прислушиваясь к коротким гудкам. Улыбнулся и повесил трубку.

И только сейчас он заметил, что за ним внимательно наблюдает и, видимо, прислушивалась к их разговору его коллега Любовь Залеская.

– Ну, выяснил что-нибудь? – спросила она небрежно.

Он кивнул:

– Кое-что, – и неожиданно спросил: – Хочешь пойти со мной?

– Куда? – удивилась она.

– На Пешеходную улицу.

– Зачем?

– Поглядим на самого Дорина и на его шедевры.

– В рабочее время?

– Лейтенант Залеская! Вы меня изумляете! Я же вас не развлекаться зову, а изучать личность подозреваемого, – проговорил он нарочито строго, – так идёте или нет?

– Да, конечно, – засуетилась она, выключила компьютер и схватила свою сумку.

До Пешеходной улицы они доехали на машине Славина «Лада-Калина», как предполагала Любава, подаренной ему отцом. Ведь на зарплату опера автомобиль, даже отечественный, купить можно, только взяв кредит.

Она слышала, что к кредитованию Дмитрий относится скептически, но не знала, что Славин писал обзорные и критические статьи не только для российских журналов, но и для зарубежных, помогал отцу составлять каталоги и делал некоторые другие вещи в мире искусства.

Ехать на машине вдвоём с Дмитрием было одним сплошным удовольствием, и Любава не заметила, как они домчались до места.

– Прошу, – галантно произнёс Славин, распахивая дверцу и подавая ей руку.

– Спасибо, – улыбнулась она, оперлась на его руку, и они пошли по улице точь-в-точь как влюблённая парочка.

Любаве казалось, что на них смотрят все прохожие.

И положа руку на сердце посмотреть было на что – широкоплечий высокий блондин с глазами цвета лесного ореха и гарная дивчина, вся из себя ладная и видная.

Любава представляла, как плещутся фонтаны, хотя их уже выключили, но их воображаемый шум казался ей чарующей музыкой.

Она шла не чуя под собой ног. А Славин, казалось, ничего не замечал.

– Смотри, – сказал он, – а вон и художники.

Уличных художников было сегодня не слишком много. День был прохладным, а с Волги вообще дул пронизывающий ветер. Любава невольно поёжилась.

– Ты не замёрзла? – быстро спросил Дмитрий.

– Нет-нет, – поспешила ответить она, но в его голосе ей послышалось столько теплоты, что она и впрямь согрелась.

– Посмотри! – услышала она голос Славина, – видишь Инессу?

– Где? – Любава оглянулась.

– Да на портрете же! – нетерпеливо проговорил Дмитрий и легонько дёрнул её за руку.

Только тут Любава заметила портрет девушки, похожей на ту, с которой она разговаривала сразу после убийства бабушки.

– Значит, и сам голубчик здесь, – меж тем удовлетворённо проговорил Славин.

А внимание Любавы тем временем привлёк натюрморт с огромным букетом лиловой и белой сирени.

– Какая красота! – невольно вырвалось у неё.

– Да, Инесса девушка красивая, – согласился Славин, – и на портрете она выглядит как живая.

– Да я не про портрет, – невольно улыбнулась Любава.

– А про что же? – удивился он.

– Про сирень!

– Про какую ещё сирень?!

– А вон, видишь справа в золотистой раме.

Дмитрий поморщился.

– И тебе нравится? – спросил он.

– Очень! – призналась она.

– Гм…

– У меня нет художественного вкуса? – испугалась она.

– Дело не во вкусе…

– А в чём?

Глаза его озорно блеснули, и он предложил:

– Давай купим эту чёртову сирень.

– Она не чёртова, – обиделась за натюрморт Любава.

– Ладно, – согласился Дмитрий, – давай купим сирень и дело с концом.

– Для меня? – спросила Любава.

– Ага, – сказал он, подошёл к художнику и, не торгуясь, купил понравившуюся Любаве сирень.

На Дорина Славин всё это время даже не смотрел.

– Мы не будем его задерживать? – тихо спросила Любава, крепко прижимая к себе упакованный натюрморт.

– У нас приказа такого нет…

– А что же тогда?

– Мы знаем, где его в случае чего найти.