была женщиной самой упрямой во всем, что бы ни происходило. Он дал ей Гаутланд. Их сыном был Олав Шведский. […] У конунга Эйрика была еще дочь, которая не названа по имени. К ней посватался хёвдинг Свитьода, которого звали Аки, но конунгу показалось унизительным выдать свою дочь замуж за человека незнатного происхождения. Немного позже посватался к ней конунг фюлька с востока из Гардарики, и согласился конунг отдать за него девушку, и уехала она с ним на восток в Гардарики. Некоторое время спустя туда нагрянул Аки и убил того конунга, а дочь Эйрика забрал с собой и увез домой в Свитьод, и готовит для нее свадебный пир. Для того договора было с Аки восемь хёвдингов, и некоторое время на них был направлен гнев конунга, так как не хотел он ни сражаться, ни наносить урон в стране своим людям. [У них с Аки был сын, которого звали Эймунд.] После этого предлагает Аки конунгу заключить мир [и больше не вспоминать] тот его опрометчивый поступок. Конунг принял это хорошо. […] Но между Аки и конунгом снова идут переговоры, и просит Аки конунга, чтобы тот сам рассудил в этом деле, и на этом они и порешили. Конунг готовится к свадьбе и приглашает на нее хёвдингов своей страны, и первым зовет своего зятя и тех восьмерых хёвдингов, которые к нему примкнули.

2. В то время Норигом правил ярл Хакон, и было у него много детей. Но мы немного расскажем о той из его дочерей, которую звали Ауд. [Теперь, когда заключили мир,] сватается конунг Эйрик к Ауд, дочери ярла Хакона из Норига. На его предложение был дан благоприятный ответ, [но все же ярл рассудил, что было бы лучше, если бы он не возвышал никакого навязанного ему зятя до самого себя в Свитьоде]. Вот женщина была просватана, и назначен день свадьбы.

При сопоставлении двух реконструированных текстов ясно, что в каждом из них приводится информация из истории одной страны: в первом случае – Швеции, во втором – Норвегии. Последовательное отнесение автором сюжета к истории Швеции позволяет считать, что первый из двух текстов должен рассматриваться как основной. Дополнительный материал, интерполированный в него, взят из другого текста и был включен, видимо, позднее.

Отчетливо видно, что в первом тексте сообщение об Эймунде, сыне Аки, перерезает основной нарратив и нарушает логику повествования. Оно существенно влияет на понимание последующей фразы: «После этого предлагает Аки конунгу заключить мир…», которую можно истолковать так, что примирение предлагается потому, что у молодой пары уже был ребенок. В то же время без этого сообщения текст становится последовательным, и в таком случае оказывается, что Аки предложил мир после того, как конунг Эйрик излил свой гнев на Аки и его поручителей. Поскольку далее рассказывается о том, как по совету ярла Хакона, хорошо известного на севере своей жестокостью, Эйрик Победоносный убивает всех девятерых хёвдингов и берет Эймунда и его мать к себе в дом, рассмотренный фрагмент Пролога был, вероятно, наиболее подходящей по содержанию частью текста, куда автор мог поместить информацию о рождении Эймунда, не нарушая выстраиваемого им сюжета. При этом произошел сбой в логике содержания.

Наконец, фраза «Вот женщина была просватана, и назначен день свадьбы» могла входить как в первый из реконструируемых текстов, в котором говорится о готовившемся Аки свадебном пире для дочери Эйрика Победоносного, так и во второй текст, в котором речь идет о сватовстве конунга Эйрика к дочери норвежского ярла Хакона. Однако наличие в ней глагола heita – «называть; здесь: называть невестой, просватать», образующего лексическую пару к глаголу biðja – «просить; здесь: свататься», как кажется, дает больше оснований присоединить вызывающую сомнения фразу ко второму из реконструируемых текстов.

Второй эпизод Пролога, в котором дополнительная информация, включенная в основной текст, разбивает последовательное повествование, также связан с введением нового персонажа.[154]

Эймунд рос при конунге в большом почете, пока конунг Эйрик не умер. Затем государство взял Олав и сохранил для Эймунда такой же почет, какой оказывал тому его отец. Но когда Эймунд повзрослел, тогда вспомнились ему его обиды, потому что его владения каждый день были у него перед глазами, и казалось ему унижением, что конунг брал все подати с его собственности. У конунга Олава была дочь, которую звали Ингигерд. Они с Эймундом любили друг друга как родственники, потому что она была одарена во всех отношениях. Эймунд был высок ростом, отличался силой и был самым лучшим наездником. Вот думает Эймунд о своем деле, и представлялось ему, что ничего нельзя изменить, и подумал он, что лучше искать смерти, чем жить с позором.

Eymundur uegs upp med kongi j godri uirdingu, þar til at Eirikur kongur anndadizt. Sidan toc Olafur rikit ok hiellt hinni somu uirdingu uid Eymund, sem fader hans hafdi giort. En er Eymundr uar roskinn, þa minntizt hann harma sinna, þuiat hann sa huern dag sinar eigur fyrir augum sier ok þottizt suiptur allri sæmd, þuiat kongr toc alla skatta af eignum hans. Olafur kongr atti dottur er Ingigerdr hiet. Þau Eymundr unnuzt micit fyrir frœndsemi saker, þuiat hun uar uel at sier um alla hluti. Eymundr uar micill madur uexti ok ramur at afli ok hinn bezsti riddari. Eymundr hugsar nu sitt mal ok þotti seinlig leidretting sinna harma ok þotti betra at bida bradan dauda enn lifa uid skemd1.

В этом фрагменте также отчетливо прочитывается основной текст, в котором изложение последовательно:

Эймунд рос при конунге в большом почете, пока конунг Эйрик не умер. Затем государство взял Олав и сохранил для Эймунда такой же почет, какой оказывал тому его отец. Но когда Эймунд повзрослел, тогда вспомнились ему его обиды, потому что его владения каждый день были у него перед глазами, и казалось ему унижением, что конунг брал все подати с его собственности. […] Вот думает Эймунд о своем деле, и представлялось ему, что ничего нельзя изменить, и подумал он, что лучше искать смерти, чем жить с позором.

В него введены фразы, изначально, очевидно, не принадлежавшие данному контексту. В них впервые упоминается Ингигерд, дочь Олава Шведского, и дается ее характеристика. Здесь же, словно спохватившись, что этого не было сделано раньше, автор также впервые набрасывает портрет Эймунда и перечисляет его достоинства: «Эймунд был высок ростом, отличался силой и был самым лучшим наездником». Очевидно, эта вставка понадобилась для того, чтобы, представив новую героиню, сделать логический переход к следующему далее эпизоду, в котором говорится о том, как Ингигерд оказала помощь Эймунду, раненному во время битвы, и