у нас есть. Больше ни я, ни он не подойдём друг к другу, ведь пропасть эта меньше не станет.

На следующий день он приезжает снова и всё повторяется по кругу. На надрыве, болезненной необходимости хотя бы так заполнить то, чего мы оба были лишены.

— Я схожу у тебя в душ? — Давид спрашивает после того, как мы приходим в себя.

Встав с дивана, бросаю на него взгляд через плечо.

— Иди.

Чай и кофе не предлагаю.

Обречённость давит грудь. Игнорируя давление, надеваю на себя одежду и расчесываю спутавшиеся волосы. Не успев завязать их в хвост, слышу, как в дверь раздаётся звонок.

Вздрогнув, быстро оборачиваюсь. В голове проносится миллион мыслей. Леша? Нет, вряд ли. Тогда кто?

Отложив расчёску, прохожу в коридор и выглядываю в глазок. По ту сторону ничего не видно. Как будто его закрыли.

Подавив волнение, опускаю ручку и натыкаюсь взглядом на большой пакет, за которым улыбается Мариам.

— Мари?

Обмираю.

Спешно обернувшись назад, прикидываю как быстро смогу её выпроводить, но подруга уверенно проходит внутрь.

— Привет, Оль. Я подумала, тебе нужна компания, ну или на крайний случай личный доктор, которым собиралась выступить, но, похоже, Леша уже все сделал за меня. — косится в сторону ванную комнаты, потому что шумящую воду не услышать невозможно. — Прости. Я совсем не подумала, что могу приехать не вовремя, — шепчет, заговорщицки улыбаясь, — Я тогда пойду. Вот, может вам пригодится, — а потом протягивает мне привезенный пакет и чмокает в щеку.

Вода в этот момент перестаёт шуметь, а у меня сердце в неадеквате дергается. Страх горло невидимой когтистой лапой сжимает.

Кивнув ей, стараюсь подтолкнуть к выходу, когда за моей спиной раздаётся звук открывания двери.

— Кто это был? — голос Давида придавливает к земле.

Как в замедленной съемке вижу, как Мариам замирает, пару секунду стоит не шевелясь, а потом резко оборачивается.

Во взгляде неверие, паника, ужас…

Машинально отступаю назад.

— Мари… — шепчу виновато.

— Мариам! — резко выдыхает Давид.

В два шага подходит к ней, берет за плечи смотрит в глаза.

Мне от её взгляда плохо становится.

— Вы? Ты…? Как ты мог? — бледнеет вся, переводя взгляд с него на меня и обратно.

— Мариам, успокойся!

— Ты! Ты предатель! — выкрикивает, пытаясь сбросить его руки, но Давид не даёт.

— Мариам! Посмотри на меня!

— А как же Ани? Ты подумал о ней? А Гор? Арсен?

Я морщусь, в груди боль невыносимая.

— Мариам, перестань! — Давид давит на неё голосом, — Ани ничего не знает и не узнает! Ты ей не скажешь, поняла?

— Ты заставляешь меня лгать? — отчаянно мотает головой, а я упираюсь спиной в стену и роняю на пол пакет.

Хочется зажать уши руками и не слышать их диалога.

— Не лгать, а молчать!

Сердце раздувается, перекрывая кислород, я зажмуриваюсь и отворачиваюсь.

— Как ты мог? Как мог переступить через брачные клятвы? Наплевать на жену и…

— Поехали домой! — Обрубает поток вопросов Давид.

Пройдя мимо меня, забирает из зала свои вещи, а потом возвращается обратно.

Я не могу смотреть ни на него, ни на неё. Чувствую себя ничтожеством. Мерзким, отвратительным и подлым.

— Я не поеду. Здесь останусь, — отвечает Мариам.

— Мать искать будет. Поехали!

— Не будет, я отпросилась у отца.

Вжимаюсь в стену, а когда хлопает входная дверь, обессиленно стекаю по ней на пол.

Роняю лицо в ладони. Ощущение, словно в грудной клетке серная кислота шипит. Хочется разодрать её и заглушить это ужасное чувство.

В лицо Мариам взглянуть сил никаких не остаётся. Совесть ногами меня избивает, душит, вытряхивает душу.

— Ты же знала, что он женат, — полный обвинения тон как палач нависает над головой.

— Прости меня, — единственное, что я в состоянии сейчас выдавить.

— Ты влезла в чужую семью…

Зажмурившись, вся в комок сбиваюсь. Хочу исчезнуть, испариться, пусть бы меня все забыли, и не помнили того, что я натворила.

— Прости… я не смогла… не смогла, Мари, — поднимаю на неё плывущий взгляд, — я люблю его.

Сама понимаю, как жалко для неё звучат эти слова. Наверное, для кого угодно они бы так и звучали.

Но не для меня. Для меня они тяжелее, чем для всех. В физическом плане тяжелее. Эта любовь к Давиду, как валун, который накрыл меня, переломал все кости, и продолжает давить своей массой. А я ни выбраться не могу, ни сбросить его, потому что банально не та весовая категория.

Уронив лицо в ладони, слышу, как Мариам разворачивается и уходит.

13 Давид

— Мариам, надо поговорить.

Сажусь за стол, за которым с противоположной стороны сидит сестра с чашкой кофе в руках.

Она приехала от Оли двадцать минут назад, как раз, когда мои все уехали в парк.

— Если об Ани, то не волнуйся, я ничего ей не сказала, — произносит воинственно, но уже через секунду сдувается как воздушный шар. Расправленные плечи опускаются, а во взгляде появляется разочарование и обвинение, — Все как три года назад. Ты был с Олей, а потом взял и уехал. Скажи, Давид, ты все еще любишь ее?

Вопрос, как контрольный в лоб, раскурочивает мозг.

— Я женат, Мариам.

— Тогда зачем все это?

Со скрипом отодвинув стул, встаю и поворачиваюсь к кофеварке. Ставлю на поддон чашку и жму на кнопку приготовления эспрессо.

Зачем…

Если бы я сам знал. Внутри полный хаос. Ярость на Осипову за то, что происходит сейчас кипит вулканом и с каждым днём становится только сильнее. Потому что вижу, что её как и меня ломает. Знаю, что забудь она меня и будь счастлива сейчас с этим своим Лёшей или кем-то другим, я бы даже не подошёл к ней. Но понимание, что спустя проклятых три года её выворачивает не меньше чем меня ещё хуже.

Получается, что всё зря. Все её пожелания о том, чтобы жить легко без «тяжести ответственности» не осуществились. А значит мы потеряли время… напрасно?

Нет, теперь я не могу сказать, что это было напрасно. У меня есть Гор и Арсен. А имея детей сказать, что брак был напрасным — это как минимум убить их в своей голове.

Эта постоянная битва с самим собой и обстоятельствами, как бешеные псы на две половины раздирает.

И за это я ненавижу её ещё сильнее.

— Давид? — окликает Мариам, а я вздрагиваю.

— Это не твое дело, сестра, — бросаю из-за плеча, — отчитываться я не должен.

На кухне повисает тишина, но спустя пару секунд она снова тихо спрашивает:

— Ты счастлив, Давид?

Резко оборачиваюсь. Сердечная мышца стискивается, как если бы