– Что ты ему сказала? – спросил Епихин, вмиг протрезвевший, когда оказался в кольце этих ребят.

– Да так, – усмехнулась Жанна. – Ворон ворону может глаз выклевать, но не должен этого делать. Если он настоящий ворон.

– А эти были настоящие?

– Им хотелось выглядеть настоящими.

– А ты настоящая?

– А как думаешь?

– Думаю – да.

– Епихин, ты очень умный, – серьезно сказала Жанна.

Такая вот Жанна.

И Епихин прекрасно знал, с какой просьбой к ней можно обратиться, с какими словами и в какой момент. А то, что к Жанне придется обратиться, он знал давно, и во всей его затее Жанне отводилось место едва ли не самое важное.

– Значит, так, – сказал он, убрав звук телевизора, где вовсю бесновались смехачи, исполняя свои рулады с ужимками совершенно нечеловеческими. – Есть разговор...

– Валяй, – сказала Жанна.

– Мне почему-то кажется, что ты можешь...

– Конечно, могу.

– Видишь ли...

– Валя! – весело сказала Жанна. – Кончай размазывать манную кашу по белой скатерти.

– Пистолет нужен, – сказал Епихин, как в прорубь нырнул.

– Стрелять будешь?

– Не мне пистолет.

– А стрелять будешь?

– Нет.

– А почему к тебе обратились?

– Не знаю.

– Врешь. Знаешь.

– С тобой трудно разговаривать...

– Нет, Валя... Со мной легко разговаривать. Темнить со мной трудно. Не темни.

– Это все, что я могу сказать.

– На халяву?

– Нет. Человек отдаст любые разумные деньги.

– С патронами?

– Да.

– Много?

– Обойма.

– Не много?

– В самый раз, – ответил Епихин.

– Ты что-то задумал?

– Меня попросили добрые люди – я обещал... Если получится. А нет, так нет.

– Добрые люди пушками не пользуются, добрые люди жалобы пишут.

– Жалобы пишут глупые и трусливые.

– Какой ты стал, – усмехнулась Жанна.

– С кем поведешься, с тем и наберешься.

– Ладно, Епихин, спрошу у ребят... Но эти игрушки подорожали. Спрос растет.

– Я знаю.

– Хочешь совет?

– Хочу.

– Не лез бы ты в это дело.

– А я и не лезу.

– Лезешь, Епихин. Это видно. Мне это видно, – уточнила Жанна. – Пока есть деньги на хлеб, молоко и водку, можно не суетиться.

– Иногда на Канары хочется.

– И на Канары у тебя есть.

– Жанна... Послушай... Сам я никуда не полезу. И нигде не засвечусь. Это я обещаю.

– Смотри, Валя, – Жанна загасила сигарету в пепельнице, некоторое время смотрела на Епихина испытующе, отодвинула пепельницу. – Я предупредила. Мне бы не хотелось с тобой расставаться.

– Да и я не собираюсь.

– Когда пушка в руках, она обязательно выстрелит. И никогда не догадаешься, в какую сторону. Я говорю это не потому, что мне так кажется, я говорю это, потому что знаю. Я знаю, Валя. Эти ребята, которые обратились к тебе со столь деликатной просьбой... Если они ищут пушку, значит, у них ее нет.

– Мысль разумная! – рассмеялся Епихин, присаживаясь к Жанне на диван.

– Она разумнее, чем может показаться. Если у них нет пушки, а она им нужна и они обращаются за помощью к человеку, который занимается мебельным производством... Они лохи, Епихин. Они полные лохи. Или же... Или ты темнишь и пудришь мне мозги.

– Ты так легко просчитываешь совершенно незнакомых людей? Поделись, как тебе это удается?

– Да что тут просчитывать, господи! – Жанна поднялась с дивана и, сунув ноги в шлепанцы, направилась на кухню. – Пошли перекусим... Ты вроде чего-то принес... Может, и по глоточку пропустим... За успех твоего безнадежного предприятия, – она похлопала Епихина по плечу.

– Авось обойдется, – сказал он. – Где наша не пропадала! Кто не рискует, тот не пьет шампанское!

– Чего я терпеть не могу, так это шампанское! Не знаю более дурацкого напитка! Может быть, где-то, в каких-то там странах, в каких-то там бутылках оно более съедобное... Но здесь...

– А что ты хочешь выпить здесь?

– Хорошей водки.

– И побольше? – уточнил Епихин.

– Как пойдет, Епихин, как пойдет. По-разному бывает. Иногда запах отбивает всякую охоту, а иногда оторваться невозможно... Сегодня, кажется, второй вариант.

– Нет проблем! – азартно воскликнул Епихин, вынимая из холодильника початую бутылку «Абсолюта». – Сойдет?

– Слюбится – стерпится, – Жанна исподлобья, в упор посмотрела в его глаза. – Мои ребята не засветятся. Главное, чтоб твои не оплошали. Эти самые лохи... Сколько им, по тридцать?

– Ну ты даешь! – восхищенно воскликнул Епихин.

– Поздновато понадобилась им пушка, – Жанна повертела в воздухе узкой ладошкой. – Маленько бы пораньше.

– Поздновато? – удивился Епихин. – А так бывает? По-моему, пистолет всегда кстати. Как и деньги.

– Ошибаешься. И деньги могут быть преждевременными, и пушка частенько попадает в руки позже, чем человек может ею воспользоваться.

– Не уверен.

– Замнем для ясности. По-моему, это такая тема, что без бутылки нам не разобраться, – Жанна свинтила серебристую пробку с тяжелой, какой-то аптечной бутылки, понюхала, помолчала, склонив голову набок, словно не решаясь вынести приговор.

– Ну, что?

– Годится, – Жанна разлила водку в большие стаканы с тяжелыми донышками. На закуску были телячья колбаса, кусок какого-то балыка, виноградная гроздь.

– Будем живы, Епихин! – сказала Жанна. – Удачи тебе! – В этот вечер она называла его по фамилии.

– И тебе удачи, – сказал Епихин, не уловив в ее словах ничего предостерегающего, ничего настораживающего.

То ли разговор у них получился каким-то нервным, то ли водка оказалась слишком хороша, а может, просто разговор о пистолете заставил что-то заскулить в душе, словно в предчувствии событий опасных и непредсказуемых...

Как бы там ни было, они хорошо выпили в этот вечер, закончили литровую бутылку, нечаянно коснулись друг дружки ладошками и как-то сразу одновременно поняли – что-то будет у них этой ночью, что-то обязательно должно произойти. Куда деваться, разговоры о деньгах и пистолетах, о рисковых делах и отчаянных решениях обостряют чувства, будто сдирают ржавчину со старого ножа, который еще на многое сгодится.