было только начало. Я перевернулась на спину и прижалась к спинке дивана. На моих глазах, Амиран расстегнул пряжку ремня, снял его с брюк и сложил пополам. Он так и застыл с ремнем в руках, глаза смотрели в одну точку, желваки на лице играли, на лбу появились капельки пота. Он был дико зол, тут не надо было быть эмпатом.

— Ты думаешь в сказку попала? Что я шучу женщина?

— Я не твоя вещь. Я могу идти куда хочу и когда хочу.

Я смотрела на него с вызовом, ощущения страха не было, наверное от отчаяния.

— Я объясню тебе еще раз, последний. Ты моя жена, ты не имеешь больше никаких прав. Только обязанности. Любая попытка неповиновения и ты будешь наказана.

— Не посмеешь… фыркнула я.

А дальше …Амир перевернул меня на живот и заломил руки в районе лопатки, до боли сжимая их все крепче. Другая рука задрала платье и… раздались хлесткие звонкие удары и мои крики. Сколько ударов было я не помню, меня никто никогда не бил, тем более ремнем… я уже не кричала а перешла на визг, попытки вырваться карались еще большей силой удара по ягодицам и бедрам.

Когда мое горло охрипло от криков, он прекратил экзекуцию. Амир присел около меня на корточки, все еще сжимая в руках ремень, и заглянул в мои заплаканные глаза.

— Я не хочу тебя обижать, но ты должна понимать.

— Я… ненавижу тебя! Прохрипела я, глотая слезы.

В нем было отчаяние и жалость ко мне. Он наверное прочитал все мои мысли, говорить было не о чем…

Я так и осталась лежать на животе, периодически всхлипывая. Амиран сидел в метре от меня, в кожаном кресле и говорил с кем то по телефону.

Спустя время, я попыталась сесть на пятую точку и зашипела от болезненных ощущений, ягодицы горели пламенем, сидеть было не выносимо.

— Я преподал тебе урок. Попытки сбежать будут караться физически.

— Ты не имеешь право бить меня.

Я тихонько смахивала слезы с лица, чтобы он не видел моих страданий и не радовался своей мнимой победе.

— Я тебя люблю видимо, не испытывал я еще такого ни к одной бабе. И опытные были и девочки, пусто было как то и ровно. А тут ты появилась, перевернула всю душу. Спать не могу спокойно. И ты хочешь сбежать?

— Хочу…

— От одной этой мысли я зверею! Я теряю контроль над собой.

— Никогда не прощу тебе этого. Не смей прикасаться ко мне. Никогда.

Голос предательски дрожал, по лицу текли крупными каплями слезы, но я смотрела прямо ему в глаза.

Он закусил от злости нижнюю губу и рванул с места прямо на меня. Я только успела зацепить взглядом как неестественно засветились его глаза, как у кошки в темноте. Я успела только вскрикнуть и снова пятится к стене, искав мнимую защиту от монстра.

Он завалился на меня всем телом, разместившись между ног, на мои визги не было никакой реакции. Все четко и быстро, руки связаны кожаным ремнем, который он не успел еще одеть, платье задрано до груди, звук расстегнутой молнии и неприятная боль от которой я извиваюсь как змея.

Шершавая горячая рука закрыло мой рот, закрыв практически полностью возможность что то крикнуть или сделать вдох, нос предательски заложило. Он медленно выходил и грубо до убора делал толчки, скорость которых только нарастала, теперь он целенаправленно вдалбливал меня в диван, ни ласки ни нежности… грубый секс, который приносил удовольствие только монстру. Громкий нечеловеческий рык на всю комнату, финальный момент… мужское тело сотрясает от оргазма, рубашка Амирана насквозь мокрая от пота, его накрывает лихорадкой и мне становится жутко. Его словно ломает как зависимого… глаза закрыты, по телу идет дрожь.

— Молчи …

Он убрал ладонь от моего рта и не торопливо встал с дивана, освободил мои руки… даже любезно поправил платье на мне.

— Ты сегодня переночуешь в этом доме. Я уеду от греха подальше, не хочу покалечить тебя. Завтра увезу тебя в свою квартиру, будем жить там. Поняла?

Я кивнула, смотря сквозь него.

— Мой зверь должен привыкнуть к тебе. Иначе я могу убить тебя, ты просто человек и это злит моего волка.

— Кого? Опешила я.

Я считала что вчерашнее представление было глюком, фантазией из за стресса.

— Еще не дошло? Я оборотень.

Я нервно хихикнула и замотала головой.

— Привыкай. Эти сутки можешь отдыхать, общаться гостями. Дома, кроме меня никого видеть не будешь.

— Это почему?

— Я собственник. А мои вещи не для лишних глаз.

— Я не вещь.

— Правильно дорогая. Ты не вещь, ты моя тень. А тень от хозяина далеко не отходит.

— Я не хочу. Отпусти меня домой, наигрался в бдсм. Я нормальной жизни хочу.

— Не раздражай меня, мы с моим волком никогда не присытимся, такой желанной аппетитной сукой. Тем более избранной.

Спустя час, Амиран уехал из родительского дома, оставляя меня на попечение своей матери. Часть гостей еще оставалась на территории дома, кто то беспробудно спал на полу в гостиной, кто то продолжал праздновать сидя на веранде около входа в дом. Хатуна как истинная кавказская женщина, безропотно выполняла указания и прихоти своего мужа, его родни по мужской линии. На ее лице глубокими морщинами под глазами, отпечаталась многолетняя усталость и недосып, кода рук была сухая и обветренная, это от постоянной уборки и мытья посуды как я понимаю. Она суетилась по комнатам и угождала каждому гостю, кормила их свежими приготовленными блюдами и приносила с подвала вино, не забывая сделать легкий поклон в знак уважения. Меня потряхивало от такой атмосферы и несправедливого отношения к женскому полу, я все готова понять, менталитет другой и традиции и дальше по списку. Но превращать жену в рабыню, позволять посторонним помыкать твоей женщиной, не видеть в ней личность. Я закипала, организм бунтовал… Голова раскалывалась и меня дико тошнило, кусок в горло не лез, иногда я могла проглотить кусочек сыра или фруктов.

— Алиса ты поспи, пока есть возможность… шептала Хатуна.

Говорить было не позволено, Хатуна избегала меня всякий раз… по запрету своего единственного сына. Узнать какую либо информацию я не смогла, все обитатели дома говорили только на национальном языке, игнорируя мои попытки завести беседу. Выйти на улицу тоже было невозможно, отец Амирана замахнулся на меня своей тростью и пригрозил ударить вдоль спины… в тот момент когда я вышла на веранду подышать свежим воздухом. Пришлось бежать обратно, меня наградили злобным взглядом и недовольным бурчанием под