Я открыла самую первую переписку в Вотсапе с очень длинным и странным названием… И дальше начался какой-то кошмар.

Я сидела с раскрытым ртом, не моргая, пялилась в одну точку с круглыми от шока глазами… В этот момент подошла Соня. Увидела меня. Спросила:

— Мамочка, что с тобой?..

— Ничего…. Просто… устала… ступай спать, Соня…

Обычно перед сном я обнимала Соню. Потом приходила укрыть ее одеялом и обнять ещё раз. Но сейчас я просто была в шоке… Я сказала ей идти спать, не обняв ее… И она ушла.

Если бы я обняла ее… Если бы обняла и сказала, что люблю ее… Может… она была бы жива?.. И ничего бы этого не было?.. Вот тут бы остановить все. Поставить на паузу прошлое. И оставить так. Но… на этом все не закончилось. Пришёл Саша и увидел меня. Он испугался. Спросил: что случилось? Я дала ему Сонин телефон. Он прочёл и резко сказал:

— Зови ее!

— Может до завтра отложим? — испугалась я его чересчур уверенного настроя.

Дальше ещё одна попытка взять себя в руки и пересилить эту панику… Попытка разобраться. Продолжили чтение вместе… Но стало ещё хуже… Я стала чувствовать, что мне трудно дышать…Саша не выдержал: «Зови ее! Я сам! Соня! Иди сюда!»

Пришла Соня…

Дальше начался тот страшный разговор.

Мы были в шоке, мы спрашивали, она молчала. Она почти не говорила ничего. Просто сидела, опустив голову.

Я решила, что мне нужно «выпустить» этот страшный разговор из моей памяти. Я его никогда не забуду, но, когда я пишу о чем-то, это как будто освобождает меня. Если хорошее — то это становиться чем-то ещё большим. А если плохое… Оно выходит из моего разума, и есть надежда, что оно уже не разорвёт меня изнутри.

****

Я: Соня, я взяла твои телефоны, чтобы проверить, не отправляли тебе незаконные, жестокие сообщения или видео. И что же я обнаружила?.. Все то, о чем я предупреждала тебя, о чем спрашивала тебя. А ты отвечала, что все хорошо, все нормально… Что же это? Я доверяла тебе. Я никогда не залезала в твой телефон, ведь так?

Соня: (кивает)

Я: Так за что ты нас так?… Ты понимаешь, как это ужасно, как опасно? Такие страшные вещи вы пишите… Ты хоть знаешь, что они означают?..

Соня: (молчит, опустив голову)

Я: Что значит *****?

(не могу писать это, слишком нецензурно и имеет довольно жестокий сексуальный подтекст).

Соня: (молчит)

Я: Тебе лучше сказать мне. Лучше поговорить со мной сейчас… Потому что я в таком шоке и так разочарована, что не знаю, когда теперь смогу и захочу с тобой поговорить….

Соня: (молчит)

Я: Почему ты молчишь?

Саша: Отвечай! Что это означает?

Соня: Ничего…

Я: Ничего?… Ты делала это? С тобой кто-то делал это?

Соня: (мотает головой — нет)

Я: Это правда? Ты не врешь нам сейчас?

Соня: (кивает)

Я: Ты понимаешь, что то, что вы пишите и делаете в этих группах не законно. То есть… если родитель одного из детей отнесёт телефон в полицию… твоего папу могут посадить за это? Потому что ты пишешь с номеров, которые оформлены на папу…

Саша: Отличная судьба у тебя будет, Соня! Папу посадят из-за тебя!

Я: Срочно удаляйся из этих групп и блокируй их!

Соня берет телефон, делает то, что мы сказали.

Если бы она заплакала, если начала хоть что-то говорить нам тогда… Хоть как-то дала понять, что она слышит и понимает… Но она молчала. То ли упрямо. Но ли не понимая, как все это было для нас серьезно. Оттого, что мы не понимали, слышит ли она, понимает ли она нас, мы продолжили увещевания.

Я: Ты понимаешь, как это все мерзко?… Где ты про все это узнала? Где?!?

Соня: (молчит)

Я: Разве мы с папой говорим так? Разве мы говорим такие гадости? Это грязно и мерзко — все что вы пишите там… А ты… я не узнаю тебя… ты же моя Бусинка… ты мой Жучок… Как же так?.. Я, выходит, совсем не знаю тебя… Ты совсем не та, кого я знаю?..

Я плакала… Соня молчала…

Я была в панике. Саша тоже. И ещё… Мы, вероятно, хотели показать ей, как мы напуганы. Что все это очень серьезно. Очень. Это не шалости. Никакое не баловство. Это опасные, страшные вещи. И мы видели, что она увязла в них уже давно… И все это время она говорила, что эти группы, в которых она переписывается — это простые ребята, такие же как она. И болтают они «о всяком»…

Я сказала, что она обманула нас. Что мы доверяли ей. Полностью. Поддерживали во всем. Уходили из дома, чтобы она могла побыть с подругой наедине и делать какие-то вещи без лишнего надзора… а она…

Я даже сказала в злости: «Ты обманывала нас… это подло. Я никогда не врала тебе. И доверяла тебе во всем. Я не следила за тобой, не ставила родительский контроль. Не проверяла твои телефоны, планшет или компьютер. Потому что я верила тебе. И верила, что ты умненькая, что ты можешь постоять за себя. Что ты можешь выбирать то, что лучше для тебя. Это подло!!! Так поступают… твари… не достойные люди…»

Я назвала ее тварью… свою дочку, свою Бусинку… своего маленького рыжего котика…

Я вспомнила как мама и папа, когда кричали на меня (а они это делали часто) называли меня «паршивой тварью». И это было… ну обычное дело для меня… слышать такие слова о себе. Правда я и стала социопатом в итоге…

Я сказала это мерзкое слово Соне впервые… и этого было достаточно…

Это были слова отчаяния… я боялась. Боялся Саша… Мы изливали на неё свой гнев, свою боль, свои страхи… Она молчала и принимала это все.

Ещё я помню, как сказала:

«Соня… ты знаешь, мы ведь с папой не пьём алкоголь. И я не пила уже лет 10 наверное… Но сегодня у меня появилось желание напиться… чтобы забыть все то, что я увидела и прочитала сегодня…»

Как будто мало ей было той вины, что мы и так на неё повесили…

Было ещё кое-что… Это было странно… Мы до сих пор не очень поняли почему она так сказала…

Я спросила: Вы с **** (одноклассница) не делали всего этого?

Соня: (мотает головой — нет)