говорит он. – Ты, как и я, Куинн. Упрямая, как осел. Но коттедж принадлежит мне, а ты – часть моей семьи. Так что если я говорю, что ты остаешься там ночевать, пока мы не приведем машину в порядок, то так и будет. И никто, ни Чарли, ни даже Марион, мне не указ. А теперь допивай, и я отвезу тебя в коттедж.

Марион так и не простила моей семье ту крупную ссору после смерти бабушки Молли и долгих разбирательств, кому должен отойти коттедж. Папа сказал ей, что для постороннего человека она много на себя берет. Вежливостью он не отличался, и Марион, очевидно, затаила обиду. Я даже не присутствовала при дележе имущества, но ее реакция на мое появление доказала: она все равно на меня зла.

– Что-то я не уверена на этот счет, – бормочу я.

Расти только пожимает плечами.

– Ну, дорогая, боюсь, выбора у тебя нет. Так что прикупи еды, выспись, а завтра мы снарядим тебя в дорогу. Постараюсь как можно скорее.

Я пытаюсь придумать какой-нибудь альтернативный вариант, но в этот раз у меня нет запасного плана. Жаль слышать, что у Расти с Марион проблемы дома, но это неудивительно, все-таки я видела сцену в коттедже.

– Ладно, разве что на одну ночь…

– На одну ночь, – соглашается Расти. – А теперь собирайся, пора ехать, пока снег еще сильнее не повалил. А то, кажется, нас ждет настоящий шторм.

– Если Марион об этом узнает, тебя дома будет ждать шторм похлеще, – говорю я. Мы переходим дорогу, направляясь к пикапу Расти.

Он просто хмыкает и качает головой.

– Твоя правда, Розочка. Хорошо же ты нас знаешь. Слишком хорошо.

Глава четвертая

Чарли

Телефон у меня стоит на беззвучном.

Жестоко, знаю, но она названивает каждые пару минут.

Мы уже обсудили, что в этом году она не будет готовить индейку на Рождество, потому что ее подруга Мэри вегетарианка. Она думает, что и сама станет с сегодняшнего дня вегетарианкой, но кусочек ветчины за ужином может и съест.

Потом обсудили ее новый гель для душа. Она обожает ягоды, поэтому, естественно, обязана была мне набрать и рассказать, что купила сегодня ежевичный гель и что пахнет он восхитительно. Я пообещал, что, если увижу в Донеголе гель с запахом ежевики, обязательно ей куплю.

Потом она спросила, скучает ли по ней Макс. Слышал ли я что-нибудь от Ребекки. Сказала, как была бы рада, если бы Рождество Ребекка провела со мной.

Боже, а как бы я был этому рад.

Надеюсь, я не слишком эгоистичен. Пожалуй, слишком.

Я обожаю Хелену. Но просто мне нужно сейчас немного побыть в тишине. Хочу послушать тиканье часов, храп пса, классическую музыку или как ветер снаружи гонит поземку, хочу забыться и прогнать пожирающую меня боль.

Даже не так. Я просто хочу остаться в тишине и обдумать все повороты судьбы, которые привели меня сюда. Как до этого дошло? Что я в Донеголе встречаю Рождество со своей собакой? Как моя, казалось бы, идеальная жизнь превратилась в такую?

Я скучаю по дочери. По ощущению того, как ее ладошка лежала в моей руке, как она смотрела на меня снизу вверх. По тому, как забирал ее из школы и слушал, как прошел ее день. Скучаю по истерикам и тому, как она заявляла матери одно, а мне – другое, чтобы получить желаемое.

Я хочу, чтобы она была в моей жизни.

Но эти желания, эти потребности отходят на второй план, когда вдруг заявляется хозяин коттеджа, Расти. Он выглядит смущенным и просит об одолжении. Всего на одну ночь, честное слово.

– Нет-нет, я совсем не против, – говорю я, чувствуя, как тянет в желудке и гудит голова. Лучше бы он, конечно, зашел внутрь: все тепло устремляется из коридора в открытую дверь, но он настаивает, что не может задерживаться.

– Я очень признателен, Чарли. – В его бороде запутались снежинки. – Мне так же неудобно от этой накладки, как и тебе. Ну, почти… Ты понимаешь, что я имею в виду.

Он и вправду выглядит очень виноватым.

– Если только на ночь, то уверен, мы справимся, – говорю я. Расти дует на ладони, пытаясь согреться. – Вы уверены, что не хотите зайти?

– Не могу. И так уже домой опаздываю.

– Ладно… Я осмотрелся тут, и ваша жена, конечно, права: домик на одного человека. Тут только одна кровать, так что я…

– Роуз настаивает, что поспит на диване, – твердо говорит он, и, кажется, он не в настроении спорить. – Она очень понимающая, и ей очень неловко, уверен, ты можешь себе представить. Я ей пообещал, что завтра машину починю, а если нет…

Он замолкает и смотрит через плечо, на пикап, где на переднем сидении сидит Роуз, уставившись в одну точку. Снегопад набирает силу. Я совершенно ничего о ней не знаю, но все же мне жаль ее. Снова.

– Все в порядке, на ночь ничего. Но после… – говорю я ему, но Расти выглядит как человек, которому так же сильно, как и нам, не помешали бы покой и тишина. – Слушайте, мы справимся. Совсем не проблема. Давайте помогу ей с багажом. Все в порядке, это всего на одну ночь.

Так и слышу снова в голове голос моей бывшей, Клод.

Да, помоги даме с багажом. Притворись, что все в порядке, хоть это не так. Ни за что не признавайся в своих истинных чувствах, Чарли. Не говори, что хотел один побыть. Твои проблемы не важны, только проблемы других.

Макс лает куда-то в сторону Роуз, и я вдруг замечаю огромный пушистый клубок, беснующийся рядом с ней на переднем сиденье.

Ох.

– Да, тут еще такое дело, вот, собака, – говорит Расти. – Слушай, я бы правда их поселил у себя, но если честно… Это меньшее из двух зол. Я прослежу, чтобы тебе все компенсировали. Сегодняшнего дня в чеке не будет. Ладно? Это всего на одну ночь.

– На одну ночь, – эхом отзываюсь я и подталкиваю Расти прочь от дома, в сторону машины и женщины, которая, я полагаю, так же сильно озадачена происходящим, как и я. Хоть я и пытаюсь это скрыть.

Знаю, что вообще-то я сам сегодня предложил нам остаться в коттедже вдвоем, но теперь, когда это и вправду случилось… Скажу только, что не так я представлял свой отдых. Особенно первый вечер. Я только собирался укладываться: растопил как следует камин, налил бокал красного вина и принял сложное решение выключить звук телефона, чтобы никто не беспокоил.

Ты сам