– Разве его решение вступить в ваш клуб не показалось вам отчасти странным? Не то чтобы я хотел бросить тень на «Кандагар», Уотсон. Уверен, там собираются достойные люди. И все же…

– Он, должно быть, офицер в отставке, и у него попросту не хватило средств на другой клуб. «Кандагар» – весьма респектабельное место, Холмс.

– Ну разумеется, дружище. Не сомневаюсь в этом. Просто мне подумалось, что вы тревожитесь потому… – Тут он оборвал себя, с улыбкой пожал плечами и воскликнул: – О, до чего ж все это глупо, Уотсон! Мы с вами толчем воду в ступе, обсуждая человека, которого вы видели лишь однажды, а я так и вовсе не знаю. Чтобы разгадать эту загадку, нужна информация. Вот что я предлагаю: когда вы в следующий раз встретитесь с полковником в клубе, постарайтесь разузнать о нем, особенно о его военной карьере, как можно больше. – Видя, что я сомневаюсь, он добавил: – Это один из главных принципов расследования в случае, если у вас зародились какие-либо подозрения. Вы должны спокойно и осторожно разведать все о его жизни и на основе этого делать выводы. Вы же знаете мои методы. Готовы сами применить их на практике? Я, разумеется, буду рядом и проконсультирую вас, если что-то внушит вам сомнения.

Зная, что Холмс расследует сразу несколько важных дел, в том числе дело Барнаби-Росса и дело об исчезновении личного секретаря лорда Пенроуза, я тут же согласился, устыдившись своих глупых тревог и будучи весьма признателен ему за то, что он пообещал мне помочь. Мы условились, что во время следующей встречи с Сэрстоном в «Кандагаре» я побеседую с Кэрразерсом на темы, предложенные моим другом, а потом поведаю Холмсу обо всем, что узнаю.

Однако в намеченный день мне не удалось увидеться с полковником. Сэрстон был в клубе, а вот Кэрразерс отсутствовал. Я спросил у Сэрстона, где же полковник, но тот ответил, что не знает.

– Мы с ним не виделись с того самого дня, – пояснил он.

– Как жаль! – ответил я, и в моих словах было гораздо больше искренности, чем мог вообразить себе Сэрстон. – Я так хотел снова с ним встретиться.

– Разве? Мне почудилось, будто он вам не слишком пришелся по сердцу.

Я поспешил загладить свою оплошность, подумав, что Сэрстон довольно проницателен и что мне следует быть осторожнее. Предложенная Холмсом тактика оказалась сложнее, чем я мог себе представить, и я в который раз восхитился мастерством своего друга.

Правда, вскоре я вновь обрел пошатнувшуюся было уверенность в себе – следующее замечание Сэрстона показало, что все не так уж плохо.

– Я не уверен, что он опять явится в клуб. Возможно, тот человек знает, – предположил мой приятель, жестом подзывая к нашему столу проходившего мимо официанта и интересуясь у него, намерен ли Кэрразерс бывать в «Кандагаре». Слуга с готовностью ответил:

– Разумеется, сэр. Я слыхал от управляющего, что полковник теперь будет завтракать в клубе не по средам, а по пятницам, в одиннадцать часов. Что-нибудь еще, сэр?

Сэрстон вопросительно взглянул на меня, я отрицательно покачал головой, и он, поблагодарив официанта, отпустил его.

– До чего жаль, что он изменил планы, – заметил Сэрстон, когда официант отошел.

– В самом деле, – разочарованно согласился я. Я-то надеялся повидаться с полковником в следующий раз, порасспрашивать его и таким образом побольше узнать не только об этом человеке, но и о собственных неясных подозрениях. Кроме того, мне казалось, что я подведу Холмса, если не осуществлю задуманное.

Сэрстон, понятия не имевший обо всех моих тайных соображениях, продолжал начатый прежде разговор:

– Да, он очень интересный человек. В позапрошлую среду, перед тем как вы пришли, он долго рассказывал о своих армейских приключениях.

Меня внезапно осенило: а ведь Сэрстон может послужить источником сведений о Кэрразерсе. В таком случае еще не все потеряно!

– И о чем же именно он рассказывал? – спросил я, стараясь не выдать своего жгучего интереса. – Упоминал об Афганистане?

– Да, не раз. Он явно увлечен этой страной и ее культурой, в особенности ее воинами, которыми он искренне восхищается, несмотря на то что временами они ведут себя недостойно.

Я важно кивнул, пытаясь не показать своего недовольства тем, как неудачно Сэрстон подбирает выражения. Омерзительный варварский обычай рубить на куски тела оставшихся на поле битвы вражеских солдат, да еще и при участии женщин, казался мне не просто «недостойным», а прямо-таки варварским. Когда меня ранило при Майванде, жизнь мне спасло лишь проворство моего ординарца Мюррея, успевшего взвалить меня на спину вьючной лошади и благополучно доставить в Кандагар. «Тыловик» Сэрстон, во время сражения преспокойно сидевший в Калькутте, мог и не представлять истинной картины произошедшего, но неведению Кэрразерса я оправдания не находил.

– Да, они отчаянные храбрецы, почти фанатики, – ответил я. – А он упоминал об осаде Кандагара?

– Несколько раз. Наверное, это было тяжелое испытание. Вам ведь тоже довелось его пережить. Тридцать дней без пищи и почти без воды! Через что вам пришлось пройти! Вы, должно быть, были просто счастливы, когда наши войска, и в их числе Кэрразерс, пришли вам на выручку.

– Не то слово! Правда, я все еще оправлялся от раны и временами впадал в забытье, не зная, что происходит вокруг. А Кэрразерс случайно не говорил, когда он был ранен?

– Вроде бы нет. Это важно?

– Вовсе нет, Сэрстон, вовсе нет, – беззаботно ответил я, про себя радуясь тому, что Сэрстон бездумно выболтал сведения, которые были нужны мне, чтобы доказать свою правоту. Подозрения подтвердились: с Кэрразерсом определенно что-то было не так! Я так радовался, что чуть позже в пух и прах разбил Сэрстона на бильярде.

Должно быть, мне не удалось полностью скрыть свой восторг, ибо первое, что спросил у меня Холмс, когда я вернулся на Бейкер-стрит, было:

– По вашему лицу видно, что вы одержали какую-то победу. Думаю, обыграли Сэрстона на бильярде.

– И не только, Холмс. Теперь сомнений нет: Кэрразерс обманщик!

– Неужели? Хорошая новость! Подвигайте кресло к огню, дружище, и рассказывайте, как вы пришли к этому выводу. Значит, сегодня он чем-нибудь выдал себя в «Кандагаре»?

– Нет, его там не было. У меня такое чувство, что он намеренно постарался избежать новой встречи со мной. Выдал его Сэрстон. Они разговорились в клубе две недели назад, как раз перед моим приходом. Кэрразерс подробно рассказывал о своем пребывании в Афганистане, в частности об осаде Кандагара.

– Продолжайте, – нетерпеливо сказал Холмс, поскольку я на минуту остановился, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями.

– Так вот, Холмс, в этой беседе Кэрразерс обмолвился о том, что осажденные солдаты вынуждены были целых тридцать дней обходиться без пресной воды.

– И что же? – спросил Холмс, удивленно подняв брови. – В чем суть, Уотсон?

Я поспешил объяснить: