— Что но? Доверяй, но проверяй?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Золотые слова!

— Далеко пойдет! — рассмеялся Острохижа, обращаясь к Иванисову.

Тот ухмыльнулся:

— Глубже, еще глубже лизни!

Командир экипажа «Громобоя» давно знал генерала и потому мог себе позволить иногда небольшие вольности.

Петруха растерялся и покраснел.

— Не смущайся, — утешил его генерал. — Я вижу, ты парень искренний, сказал что думал, а не для того, чтобы понравиться.

Романчук уныло кивнул.

— В самом деле, мы уже убедились, что полностью доверять компьютерной технике никак нельзя. Последнее слово всегда будет за человеком, — веско сказал генерал. — Некоторые теоретики из паркетных генералов, правда, утверждают, что при нынешнем развитии военных технологий надобности в наводчиках уже нет. Мол, высокоточное оружие само находит цель. Это чушь. Вон в Югославии тогдашняя народная армии использовала американскую систему навигации GPS. И что? Американцы ввели погрешности в параметры этой системы, и она выдала искаженные данные. И югославская противовоздушная оборона не сумела качественно противостоять налетам натовской авиации. Результат известен.

— Компас, он надежней, — вновь не удержался от комментария Петруха, слегка оправившийся от смущения. — Компьютер выдал координаты цели, а мы перепроверяем. Так надежней.

— Верно! Чем проще, тем надежней, — согласился генерал и обернулся на приближавшийся со спины рокот двигателя военно-транспортного вертолета МИ-8, заходившего на посадку.

Вертолет выпустил шасси и приземлился, подпрыгнув один раз, на бетонные плиты аэродрома. Бортовой техник открыл изнутри дверцу сразу за пилотской кабиной и выкинул короткий трап, состоящий из трех ступенек. По ступенькам живо спустилась Людмила в камуфляжной униформе и, по-женски разбрасывая ноги ниже колен, подбежала к генералу.

— Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант?

— Докладывайте, товарищ вольнонаемная Ковалева.

— Так что все сделала, как говорили, — улыбаясь во весь рот, сообщила Людмила.

— Доклад не по форме, а по существу, — констатировал генерал, без усмешки глядя на исцарапанное, но счастливое лицо дочери. — Где камуфляж порвала?

— Порвала? — удивилась Людмила и стала осматривать себя. Она мгновенно превратилась из солдата в красивую женщину, озабоченную тем, как она выглядит. — Где?

— Где-где! На животе.

— Ой! И правда! А я и не заметила. Так здорово было.

— Ну-ну, — недовольно хмыкнул генерал. — Ладно, ребята. Отдыхайте, заслужили. Но отдых, обращаю конкретно ваше внимание, Романчук, без всякого «шила». А не то я вам шило в одно место вставлю. Понятно?

— Так точно! — рявкнул Петруха.

— Фи! — сморщила губки Людмила.

К «Громобою» подъехал армейский открытый «УАЗ», рядом с водителем которого сидел главный конструктор. Вагипов буквально вывалился из автомобиля и, словно сомнамбула, не обращая внимания окружающих, подошел к генералу и сказал ему, забыв поздороваться:

— Вася! У меня проблемы. Отец пропал!

У главного конструктора было совершенно потерянное лицо.

Историки спорят о возрасте Дамаска, кто-то дает ему шесть тысяч лет, а кто-то и все восемь. Однако несомненно одно: из всех здравствующих столиц мира сирийская наиболее древняя. Город обнимает гора Касьюн, на которой, как безапелляционно утверждают знатоки, Каин убил Авеля. Видевшая это первое в истории человечества кровавое преступление пещера вскрикнула от ужаса, и с той поры вход в нее напоминает разверстый в немом крике рот.

Центральная часть Дамаска — Старый город — строгой прямоугольной планировкой похож на военный лагерь — именно так его застраивали древние римляне, покорившие Сирию в 64 году до нашей эры. Старый город окружен каменной стеной, в которой насчитывается восемь ворот.

Через одни из этих ворот почти две тысячи лет назад въехал на лошади знатный иудей, имевший звание римского гражданина, некий Савл из Тарса. Он был известен как ревностный гонитель христиан. Лошадь Савла споткнулась и сбросила всадника, а тот, ударившись о землю, ослеп. Несчастного привезли в дом на улице, которая называлась Виа Ректа — Прямая.

Здесь его вылечил, крестил и благословил на миссионерскую деятельность один из семидесяти учеников самого Христа Анания. Так Савл из Тарса стал апостолом Павлом.

Сегодня Прямая улица, которая по-прежнему пересекает старый Дамаск с востока на запад, и на самом деле не очень пряма, называется уже по-другому — Мидхат Паша.

По этой улице неторопливо шел загорелый голубоглазый человек с копной рассыпчатых белых, а может, седых волос на голове. В руке у него был черный атташе-кейс. Этот человек, резидент Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки Ричард Бэрроуфильд, не торопился, может быть, потому, что в сирийской столице не принято торопиться, а может быть, потому, что его неспешная прогулка могла привести к цели быстрее, чем поездка на автомобиле.

В этот час старый Дамаск был забит автомобилями, которые медленно передвигались, сохраняя дистанцию между собой в считаные сантиметры. Водители от безделья развлекали себя тем, что не снимали руки с клаксона, но непрестанный гул никак не способствовал ускорению движения плотного автомобильного потока.

«Забавно, — подумал Бэрроуфильд, утомленный бесплодными, но настойчивыми гудками — возникает ощущение, что в такую приятную погоду все машины заболели каким-то автомобильным гриппом».

Действительно, почти все сигналы гундосили и хрипели, словно машины были простужены. Впрочем, это не мудрено, ведь старые машины, как и люди, чаще болеют, а новый автомобиль до сих пор могут позволить себе немногие сирийцы. Несмотря на то что в стране нет собственного автомобилестроения, правительство сохраняет высокие пошлины на ввоз иномарок.

«Идиотское следствие попытки построить социализм с сирийским лицом», — ухмыльнулся сам себе человек с чемоданчиком.

Бывшая Прямая улица, ныне Мидхат Паша, по которой неторопливо шел резидент ЦРУ, была главной артерией знаменитого дамасского базара Хамидие. Не меньше тысячи лет он является самым большим в исламском мире и не отдает никому пальму первенства.

Входом в многолюдный базар — город в городе — служит арка с колоннами, возведенная еще римлянами. Каждый день, кроме священной для мусульман пятницы, с девяти утра до девяти вечера за аркой в лабиринтах многокилометрового крытого тоннеля, разделенного на особые кварталы — суки — правит бал ее величество торговля, самая разнообразная и всевозможная.

Более трех тысяч лавочек, сотни мастерских, бани и парикмахерские, мечети и харчевни, нескончаемый гул возгласов продавцов и покупателей и воздух, пропитанный ароматом кофе и дымками кальянов, которые сирийцы называют наргиле.