Огненный взметнув клинок,

Луч прожектора протоку

Пересек наискосок.

И столбом поставил воду

Вдруг снаряд. Понтоны — в ряд.

Густо было там народу —

Наших стриженых ребят…

И увиделось впервые,

Не забудется оно:

Люди теплые, живые

Шли на дно, на дно, на дно…

Под огнем неразбериха —

Где свои, где кто, где связь?

Только вскоре стало тихо, —

Переправа сорвалась.

И покамест неизвестно,

Кто там робкий, кто герой,

Кто там парень расчудесный,

А наверно, был такой.

Переправа, переправа…

Темень, холод. Ночь как год.

Но вцепился в берег правый,

Там остался первый взвод.

И о нем молчат ребята

В боевом родном кругу.

Словно чем-то виноваты,

Кто на левом берегу.

Не видать конца ночлегу.

За ночь грудою взялась

Пополам со льдом и снегом

Перемешанная грязь.

И усталая с похода,

Что б там ни было, — жива,

Дремлет, скорчившись, пехота,

Сунув руки в рукава.

Дремлет, скорчившись, пехота,

И в лесу, в ночи глухой

Сапогами пахнет, потом,

Мерзлой хвоей и махрой.

Чутко дышит берег этот

Вместе с теми, что на том

Под обрывом ждут рассвета,

Греют землю животом, —

Ждут рассвета, ждут подмоги,

Духом падать не хотят.

Ночь проходит, нет дороги

Ни вперед и ни назад…

А быть может, там с полночи

Порошит снежок им в очи,

И уже давно

Он не тает в их глазницах

И пыльцой лежит на лицах —

Мертвым все равно.

Стужи, холода не слышат,

Смерть за смертью не страшна,

Хоть еще паек им пишет

Первой роты старшина.

Старшина паек им пишет,

А по почте полевой

Не быстрей идут, не тише

Письма старые домой,

Что еще ребята сами

На привале при огне

Где-нибудь в лесу писали

Друг у друга на спине…

Из Рязани, из Казани,

Из Сибири, из Москвы —

Спят бойцы. Свое сказали

И уже навек правы.

И тверда, как камень, груда,

Где застыли их следы…

Может — так, а может — чудо?

Хоть бы знак какой оттуда,

И беда б за полбеды.

Долги ночи, жестки зори

В ноябре — к зиме седой.

Два бойца сидят в дозоре

Над холодною водой.

То ли снится, то ли мнится,

Показалось что невесть,

То ли иней на ресницах,

То ли вправду что-то есть?

Видят — маленькая точка

Показалась вдалеке: Т

о ли чурка, то ли бочка

Проплывает по реке?

— Нет, не чурка и не бочка

— Просто глазу маета.

— Не пловец ли одиночка?

— Шутишь, брат. Вода не та!

Да, вода… Помыслить страшно.

Даже рыбам холодна.

— Не из наших ли вчерашних

Поднялся какой со дна?..

Оба разом присмирели.

И сказал один боец:

— Нет, он выплыл бы в шинели,

С полной выкладкой, мертвец.

Оба здорово продрогли,

Как бы ни было, — впервой.

Подошел сержант с биноклем.

Присмотрелся: нет, живой.

— Нет, живой. Без гимнастерки.

— А не фриц? Не к нам ли в тыл?

— Нет. А может, это Теркин? —

Кто-то робко пошутил.

— Стой, ребята, не соваться,

Толку нет спускать понтон.

— Разрешите попытаться?

— Что пытаться!

— Братцы, — он!

И, у заберегов корку

Ледяную обломав,

Он как он, Василий Теркин,

Встал живой, — добрался вплавь.

Гладкий, голый, как из бани,

Встал, шатаясь тяжело.

Ни зубами, ни губами

Не работает — свело.

Подхватили, обвязали,

Дали валенки с ноги. Пригрозили, приказали

— Можешь, нет ли, а беги.

Под горой, в штабной избушке,

Парня тотчас на кровать

Положили для просушки,

Стали спиртом растирать.

Растирали, растирали…

Вдруг он молвит, как во сне:

— Доктор, доктор, а нельзя ли

Изнутри погреться мне,

Чтоб не все на кожу тратить?

Дали стопку — начал жить.

Приподнялся на кровати:

Разрешите доложить.

Взвод на правом берегу

Жив-здоров назло врагу!

Лейтенант всего лишь просит

Огоньку туда подбросить.

А уж следом за огнем

Встанем, ноги разомнем.

Что там есть, перекалечим,

Переправу обеспечим…

Доложил по форме, словно

Тотчас плыть ему назад.

— Молодец! — сказал полковник.

Молодец! Спасибо, брат.

И с улыбкою неробкой Говорит тогда боец:

— А еще нельзя ли стопку,

Потому как молодец?

Посмотрел полковник строго,

Покосился на бойца.

— Молодец, а будет много — Сразу две.

— Так два ж конца…

Переправа, переправа!

Пушки бьют в кромешной мгле.

Бой идет святой и правый.

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

После срыва переправы командование корпуса потребовало от командиров 142-й и 90-й стрелковых дивизий продолжить переправу днем 8 декабря на уцелевших понтонах и доставленных из Ленинграда обывательских лодках (всего их доставили в район Кивиниеми 250 штук). Однако на совещании командиры дивизий и полков в один голос заявили решительный протест и потребовали сутки на разведку и подготовку переправы. Командование корпуса было вынуждено прислушаться к мнению командиров и согласилось с их доводами. 90-я стрелковая дивизия начала подготовку к новой переправе на северный берег протоки в нескольких местах. Новое решение на переправу было такое:

— переправа производится в ночь с 9 на 10 декабря 1939 года;

— производится она в нескольких местах на широком фронте;

— переправа производится только после надлежащей подготовки и при должном боевом и материальном обеспечении.