- Извини, я нечаянно - прошептала я и шагнула вперёд, прямо из зоны гребанного комфорта.

Руки обвили его плечи, и Виталик, издав тихий, гортанный рык, потянул меня к себе. Его губы обжигали кожу, заставляя меня ещё ближе прижаться к нему, в попытке наконец согреться. Я почувствовала рваное дыхание на шее. Дорожка поцелуев от ключицы обратно к мочке уха, на которой он остановился.

- Попалась. И теперь моя, - прошептал Игнатов.

А я едва не застонала от мысли, что это не правда. Не его. У него есть другая, и все что сейчас происходит - неправильно. Но я подумаю об этом завтра.

Я подалась вперёд, так чтоб быть ещё ближе, так чтобы вообще не осталось воздуха на нас двоих, так чтобы было больно.

Мои руки стали перебирать пуговицы на рубашке. Нужно расстегнуть их скорее, нужно коснуться пальцами его кожи.

Виталик нетерпеливо рыкнул и сделал тоже самое, только в два раза быстрее. Он просто задрал край широкой фланелевой кофты и опустил ладони мне на живот. Его руки, по сравнению с моим телом, оказались настолько горячими, что с каждым прикосновением я ощущала себя в огне. От накатившей волны удовольствия я застонала в его раскрытые губы, и Игнатов тотчас отозвался ответным поцелуем.

Наконец от прервал свою пытку и остановился. Сердце стучало так, будто я пробежала стометровку с препятствиями и, судя по тяжело вздымавшейся груди, Виталик был в таком же состоянии.

Он пригладил рукой волосы и наконец заговорил:

- Один вопрос, Яна, - я напряглась, предчувствуя, как снова придётся что-то объяснять, как-то оправдываться, но вдруг услышала: - почему ты в шубе? И без белья?

Я посмотрела на своё отражение в зеркале шкафа и рассмеялась. Ко всему прочему - взъерошенные волосы, распухшие от поцелуев губы и блестящие глаза. Последние сияли как настоящие бриллианты и превращали меня из эксцентричной штучки в королеву.

- Это авторская трактовка выражения «в трусах и шляпе».

- Мне нравится, ходи так чаще.

Глаза тотчас погасли, потому что пришлось вернуться в реальность и признать, что никакого «чаще» не будет. Я постаралась улыбнуться и ответила, меняя тему:

- Шуба прелесть! Спасибо, я переведу за неё деньги.

- Не смей, - Он покачал головой и позвал, - Яна, подойди ко мне.

Я подчинилась без лишних вопросов. Игнатов положил ладони мне на ягодицы и прижал ближе. Подняв лицо вверх, я увидела растекающееся во взгляде пламя. Зрачки его глаз были такими большими, что почти полностью сместили радужку. И глаза, широко распахнутые, чёрные, как угольная руда. Пугающие, но прекрасные. Виталик наклонился, и я поняла, что он снова поцелует меня, но на этот раз по другому.

Медленно, чувственно, нежно.

Робкий стук в дверь подействовал, как ушат ледяной воды. Я отпрянула от ВГ и в панике посмотрела в сторону входа. Кого еще принесла нелегкая на мой порог?

— Откроешь? – Виталик, видя бурю эмоций на моем лице, сам шагнул к двери. – Тогда я тебе помогу.

Он распахнул проклятую железяку, чуть не сдув с порога невесомую феечку из моего прошлого. Анфиса стояла на пороге и ошеломленно хлопала ресницами, переводя взгляд с меня на моего гостя.

— Яна? – первой отмерла всё же Фиса. – А кто это?

— Виталий Геннадьевич, мой бывший начальник. У него в нашем доме друзья проживают, вот, этажом ошибся, - чисто по привычке отчиталась я перед бывшей подругой и прикусила язык.

Очнись, Яна, это не та Фиса, с которой «и в горе, и радости»!

— А ты что тут делаешь? – угомонив сайгаков в голове, я надела маску снисходительности и безразличия. – Все вещи уже у тебя. Здесь ничего не осталось.

Краем глаза я видела с каким интересом наблюдает за мной ВГ. На Фису он не бросил ни единого взгляда, словно она не представляла собой что-то хоть немного достойное внимания. Это и тешило самолюбие, и в то же время напрягало, сбивало с мыслей. А мне ведь нужно было дать достойный отпор любовнице мужа.

— Виталий Геннадьевич, вам выше, не смею вас больше задерживать, - не выдержав обжигающего взгляда, я посмотрела Виталику прямо в глаза.

- Это не комиссионный магазин и подержанные товары здесь не принимают, - когда мы остались наедине, можно было не подбирать слов.

- В смысле, Яна, ты о чем? – Она стояла на пороге, дрожа то ли от холода, то ли от нервного напряжения и теребила ремешок сумки. Новенькой, купленной на деньги моего мужа сумки. От этой мысли я снова разозлилась.

- Олега не сдать обратно по гарантии, если уж взяла себе, то пользуйся. Разрешаю.

Я чувствовала, что перегнула палку. Анфиса сморщила нос и посмотрела исподлобья вниз, подобные фразы были чересчур карикатурны даже для брошенной жены. Но остановиться в момент, когда соперница пришла в твой дом невозможно и потому я продолжила:

- Видела Олежку, ты его плохо кормишь, не смори голодом отца моих детей.

- Ян, - она шагнула внутрь, но замерла на икеевском коврике. Как в каком-то сериале про вампиров, которые могли пройти в дом, только если их специально позовут. Я еще раз посмотрела на кровососку, с сожалением констатируя, что жизнь с моим супругом сделала ее еще краше. Высокая, тонкая, сотканная из каких-то неподвластных мне эфиров и росы. Питается соответственно ей же. И как комично смотрелась рядом я: маленькая, в теплой фланелевой пижаме и леопардовой шубе сверху. Я мазнула взглядом по зеркалу, отражавшему нас двоих, чтобы еще раз увидеть до чего мы напоминали комический дуэт Штепсель и Тарапунька. Но вдруг заметила в глазах подруги блеснувшую…зависть?! Бред какой-то. Фантазии брошенной жены, к которой зачем-то пришла любовница. Ни в одной вселенной мира у такой как Анфиса не было поводов завидовать мне – Яне пока еще Птахе.

Фиса наконец устала маяться на пороге и прошла на кухню, так и не сняв полушубка и главное, не разувшись. Звук чиркнувших о плитку каблуков резанул по ушам. В этом была вся она: забыть снять обувь, перепутать дни рождения детей, проспать встречу и явиться под самый конец, немного сонной, но эффектной как Киркоров на сольном концерте, так, что весь оставшийся вечер гости с обожанием будут смотреть на нее. И я никогда не была против, допускала все это. Но теперь поняла, что нельзя.

Нельзя являться без предупреждения и топтать грязными сапогами мою