Я уже писал о том, как до того, как приехать в Америку, я пересек Рио-Гранде на пути к моей новой жизни. Я приехал, и в моем кармане было ровно столько денег, чтобы добраться до того, что я считал Сан-Диего, а на самом деле это была Чула-Виста в десяти милях от него. Журналисты и интервьюеры потом изобразили этот опыт как историю века: «иммигрант без гроша за душой совершает чудо». Но это не вся правда. Никто и никогда не пишет о том страхе и чувстве опасности, которые приезжают вместе с тобой.

Пока я был подростком, мой растущий интерес к собакам помогал мне нарисовать картину того, каким может быть мое будущее. Я смотрел американские фильмы и телешоу – «Лэсси», «Рин Тин Тин» и «Маленькие негодяи» – и изумлялся тому, как эти собачьи «актеры» работают. Из-за моей глубокой привязанности к собакам я точно знал, что хочу связать свою будущую жизнь с животными, с их обучением, так, чтобы они могли совершать удивительные вещи на съемках. Разумеется, в Мексике это было невозможно, особенно учитывая тотальное отсутствие уважения к собакам в культуре страны. У меня не было ни одной идеи, как я достигну своей мечты, но я точно знал, что поеду в Америку и стану дрессировщиком собак в Голливуде.

Это было в один из дней построждественских недель. Мне двадцать один год, мне было холодно, мокро, я хотел есть, а мои родители и братья с сестрами остались в Масатлане, также как и мой дед, так и не покинувший Кульякан. Чуть южнее границы с США я стоял в Рио-Гранде, ледяная и грязная вода которой доходила мне до самой груди. Рядом со мной «койот», которому я заплатил за доставку к моей новой жизни. Койотом в Мексике зовут тех, кто помогает людям нелегально пересекать границу. Я отчаянно хотел выбраться – и желательно на той стороне, где я мог бы достичь своей американской мечты, которая обещала, что я стану лучшим дрессировщиком собак в мире.

К этому времени уже наступила полночь, вокруг сплошная мгла, и тут меня посетили совсем другие мысли. «Койот» – хорошее имя для моего проводника, он выглядел таким же тощим и голодным, как и это животное. Он уже забрал у меня все мои деньги – сто долларов, которые отец подарил мне на Рождество, – и, представлялось мне, собирался убить меня. И все же я чувствовал, что у меня нет другого пути. Я следовал за ним, подчиняясь его свистящим инструкциям до тех пор, пока не раздалось: «Corre! – Беги!»

Он завел меня в темный низкий узкий тоннель, и тут я подумал: «Вот здесь он меня и убьет». В этот момент надеяться мне было больше не на кого: только на койота, на Бога и на самого себя. Это была настоящая рука Судьбы.

Конечно, он не убил меня: вместо этого он аккуратно перевел меня через границу. Но радости, которая должна была бы меня охватить, как я думал, стоит мне оказаться на американской земле, нет, радости я не почувствовал. Вместо этого ко мне пришло осознание моего положения. У меня не было денег. Я не знал языка. У меня не было еды и жить мне тоже было негде. И у меня не было ни одной идеи, с чего же начать.

Моя юность в Масатлане была сплошным вызовом для меня. Я был не таким уж смирным ребенком, но я был на сто процентов уверен в двух вещах в этом мире: мои навыки карате и мое умение работать с собаками. Но потеря своего времени на собак была совсем не тем, что считалось нормальным в Мексике, – и особенно среди моих одноклассников. Дети смеялись надо мной, обзывая el perrero – «грязным егерем», издеваясь надо мной, и шептались у меня за спиной, изгоняя изо всех школьных сообществ. Я мог выжить в море их насмешек только потому, что дома меня ждали мои собаки, всегда готовые выказать мне свою любовь и обожание.

Несмотря на то, что я всегда чувствовал себя не таким, как все, у меня было внутреннее призвание, которое устремляло меня вперед. Глубоко внутри меня какой-то голос словно говорил мне, что у меня есть особый дар и что я не должен сдаваться. И как только я окончу старшие классы в Масатлане, я должен довериться моим инстинктам и найти свой путь, который приведет меня к моей цели – например, найти работу у грумеров или стать ассистентом ветеринара в городе. Теперь же, грязный и голодный, устрашенный новым миром, который назывался Америка, я чувствовал, что уверенность начинает покидать меня.

Когда я приехал в Калифорнию, я уже знал, что добиться успеха в Америке будет не просто, но меня все еще переполняло восхищение от авантюрности всей моей затеи. Здесь столько было всего, что я мог увидеть, узнать и исследовать.

Но для начала мне нужно было изобрести способ зарабатывать достаточно денег на еду. Я бродил по улицам Чула-Виста, останавливаясь у разных магазинов и спрашивая: «Может быть, вам нужны работники?» Некоторые давали мне пару долларов за то, что я убирал в коридорах, складах и гаражах. Это, конечно, был не лучший способ обрести уверенность, но тяжелая работа давала мне возможность почувствовать себя немного лучше.

Я быстро понял, что в Америке лучший способ обрести работу – браться за то, к чему сами американцы даже не притронутся. А это означало, что ты должен мыть машины и окна, протирать полы, подметать парковки и тротуары. Первые три месяца я спал в лагере для бездомных, который я нашел под хайвеем. А еще я обнаружил существование хот-догов по двадцать пять центов в «7-Eleven».

В Америке я начал с работы в салоне стрижки собак, но вскоре я уже дрессировал своих первых собачьих клиентов.

Спустя несколько недель жизни в Чула-Висте оптимизм, который я пронес через границы, начал угасать. Я пытался бороться с этим чувством, но сейчас я могу признаться: мне было страшно. У меня не было ни одной идеи, как мне построить нормальную жизнь в этой чужой стране. Я блуждал по улицам, пытаясь выработать план. Некоторые люди с презрением смотрели на меня, словно бы я был грязным и не вполне человеком. У меня никогда в жизни не было такого ощущения, как будто бы я попал на самое дно, оказался в самом хвосте стаи. Я снова и снова задавался вопросами: «Что я делаю здесь? Да что я вообще могу предложить такому месту, как Америка?» В Мексике мы привыкли думать, что американцы знают все и вообще лучше всех на этом свете. В конце концов, мы постоянно смотрим фильмы, в которых именно Америка спасает мир.