В караване «Одесса — Севастополь» находилось около 120 судов. Впереди шли крейсеры «Червона Украина» и «Красный Кавказ», охранявшие теплоходы, на которых находились основные силы Приморской армии. Эсминцы «Бодрый» и «Смышленый» двигались в арьергарде каравана вместе с транспортами «Жан Жорес», «Украина», «Калинин», «Чапаев», «Абхазия», «Армения», «Грузия» и другими. Вражеская авиация дважды нападала на караван. Его успешно прикрывали наши самолеты, поднявшиеся с аэродромов в Крыму. Потопить немцам удалось только старый пароход «Большевик», который отставал из-за своих изношенных двигателей. Суда прибыли в Севастополь 17 октября вечером и пришвартовались в Стрелецкой бухте.

Прекрасный белый город, еще не опаленный жарким дыханием войны, представился Людмиле во всей своей строгой, воинственной красе. Он раскинулся на берегах нескольких бухт, и вход в главную из них охраняли два старинных форта: Константиновский и Михайловский. Их мощные белокаменные стены с бойницами отражались в спокойных водах гавани. На вершине Центрального холма в лучах солнца сиял голубым куполом Владимирский собор — усыпальница четырех адмиралов, героев первой обороны. Посреди кудрявых аллей Исторического бульвара стояли скромные монументы павшим воинам Четвертого бастиона, Язоновского редута, батареи Костомарова, а также многофигурный памятник генералу Тотлебену и его храбрым саперам, которые успешно вели подземноминную войну с англо-франко-турецко-итальянскими войсками, что в 1854 году осадили Севастополь.

Одесса была много больше, ярче, разнообразнее. Темп жизни в ней задавал торговый порт, принимавший суда из десятков стран. Однако заграничные пассажирские лайнеры, сухогрузы или танкеры не могли даже приближаться к главной базе Черноморского флота. Лишь серые узкие корпуса советских эсминцев, тральщиков, сторожевиков занимали причалы Южной бухты, стояли на ремонте у молов Морского завода имени Серго Орджоникидзе.

Снайпер 54-го полка сравнивала Севастополь не с разудалым морячком, сошедшим с палубы какого-нибудь заморского «купца» в Одессе, а с суровым воином, сжимающим в руках оружие и зорко всматривающимся вдаль. На южных рубежах Отечества он отвечал за его покой и безопасность.

В 1941 году население Севастополя достигало 114 тысяч человек. Кроме исторических памятников первой обороны он был известен Институтом физических методов лечения имени Сеченова, принимавшим пациентов со всей страны, Биологической станцией Академии наук СССР, знаменитой системой своих аквариумов и уникальной коллекцией живых рыб Средиземного, Черного и Азовского морей, обитающих в них. В городе имелся один драматический театр, три кинотеатра, два музея, картинная галерея и 13 библиотек, в том числе — Морская библиотека, основанная в 1822 году по инициативе и на средства офицеров Черноморского флота…

Севастополь гостеприимно встретил бойцов и командиров Приморской армии. Для раненых и больных здесь развернули госпитали примерно на три тысячи койко-мест. Тем защитникам Одессы, кто в лечении не нуждался, но устал от окопной жизни, от беспрерывных и яростных схваток с фашистами, предоставили возможность помыться в бане, сменить белье и обмундирование, отоспаться, отдохнуть.

Однако этот отдых получился недолгим.

Шел пятый месяц войны. Вражеские полчища уже вторглись в Крым. Их надо было остановить. Воинские соединения Приморской армии 21 октября 1941 года погрузились в эшелоны и по железной дороге отправились из Севастополя на север полуострова, чтобы встретить захватчиков на Ишуньских позициях.

Людмила осталась в госпитале, поскольку рана еще не зажила. С перебинтованной головой ее отпускали на прогулки по двору лечебного заведения, по ближайшим улицам и даже к морю, чтобы подышать свежим морским воздухом. Снайпер с интересом рассматривала окрестности города: скалы у береговой линии, холмы, овраги между ними, заросшие деревьями.

Из ровных степных пространств, к которым она привыкла и хорошо приноровилась, Людмила вместе с родной 25-й Чапаевской дивизией вдруг переместилась в совсем иные края. Живописные, но невысокие густые леса покрывали северные покатые склоны крымских гор. К югу они выходили отвесными каменными уступами, которые кое-где нависали над прибрежными долинами. Глубокие впадины, или, по-местному, «балки», между горными высотами чередовались с полями — здешний пейзаж имел довольно сложный рельеф. Он скрадывал, зрительно искажал расстояния, а они важны для снайперской работы.

Из Одессы Павличенко уехала, имея на личном счету 187 вражеских солдат и офицеров, уничтоженных за два с половиной месяца. Результат, достойный восхищения. Впрочем, такие достижения при упорной позиционной войне случались и у других сверхметких стрелков. Например, знаменитый участник Сталинградской битвы Василий Зайцев за полтора месяца истребил 240 гитлеровцев. В своей книге воспоминаний «За Волгой для нас земли не было» (Москва, 1981) сын сибирского охотника рассказал, что важным условием для его успеха явились два обстоятельства: малые расстояния для стрельбы (от 50 до 200 метров) и плотные боевые порядки противника.

Примерно так же складывалась ситуация и у Павличенко под Одессой. Во-первых, степь с ее отличной видимостью при ясных, солнечных днях в начале черноморской осени. Во-вторых, массированные атаки румын, которые шли на советские позиции во весь рост в сомкнутом строю или в густых цепях, представляя собой хорошие мишени. Конечно, к этому надо прибавить профессиональное мастерство, превосходное владение оружием, точный глазомер, солдатскую удачу.

Однако никакой награды, кроме именной винтовки да сержантского звания, за свои подвиги Людмила Михайловна тогда не получила, хотя некие стандарты в этом деле уже существовали. Например, на Финской войне нашим бойцам за 25–35 убитых противников давали либо медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», либо орден Красной Звезды. Но трагическим летом 1941 года при отступлении Красной Армии, иногда просто паническом, ее командованию было не до соблюдения таких формальностей. Награждали очень скупо и часто — посмертно.

Вот и в Крыму, на Ишуньских позициях, советские войска продержались недолго. Им не хватало боеприпасов, поддержки артиллерии, о танковых атаках, за которыми бы двигалась пехота, приходилось только мечтать.

Уже 26 октября 1941 года германская Одиннадцатая армия под командованием генерал-полковника Эриха фон Манштейна вырвалась на просторы полуострова. Фашистская механизированная нечисть, окрашенная в болотный цвет, имеющая черно-белые кресты на бортах, жужжа моторами и звеня железными гусеницами, покатила по ровным степным дорогам на севере Крыма. Приморская армия отступила к Симферополю, затем повернула на юго-восток и дошла до Алушты, Ялты, Семеиза. Отбиваясь от наседающего противника, ее воинские соединения по горным и лесным дорогам шли к Севастополю. Командарм Приморской армии вместе со своим штабом прибыл в город 4 ноября.

Боевые действия на дальних подступах к Главной базе Черноморского флота начались раньше — в четверг, 30 октября. Четырехорудийная батарея береговой обороны № 54 под командованием лейтенанта Заики открыла огонь по колонне немецких бронетранспортеров, самоходок «StuG III Ausf» с короткими пушками, мотоциклов с колясками и автомашин с пехотой, двигавшихся по дороге к деревне Николаевка. Колонна от города Саки по западному морскому побережью прорвалась на восток. Оккупанты полагали, будто Красная Армия уже уничтожена и в Севастополь они войдут без боя.