Кстати, любопытно, что в этом случае он проявил себя как никуда не годный бизнесмен. Он потребовал, чтобы «Вестерн Юнион» выплачивала ему шесть тысяч долларов в год в течение семнадцати лет, то есть пока будет действителен патент. Он не додумался до того, что если бы он взял 100 тысяч долларов сразу и вложил их в какое-нибудь надежное предприятие, одни только проценты составили бы шесть тысяч долларов в год. «Вестерн Юнион», разумеется, положила 100 тысяч долларов в банк и в течение семнадцати лет выплачивала Эдисону лишь проценты. Через 17 лет компания взяла вклад из банка и, таким образом, сохранила в целости свой капитал. Изобретение Эдисона досталось ей почти даром.

«Я был плохим бизнесменом, — вспоминал он, — потому что не мог оставить в покое ни одной вещи, даже если она была и так достаточно хороша. Что бы ни попадало в мои руки — машинка для взбивания яиц или электромотор, — я прежде всего думал о том, как это усовершенствовать. Стоит только мне кончить работу над каким-нибудь аппаратом, как я уже стремился снова разобрать его, чтобы еще что-нибудь переделать. Такая мания дорого обходится фабриканту!»

«Единственное мое стремление — работать, не думая о расходах, — говорил он в другой раз. — То есть если мне хочется занять целый месяц и весь свой штат выяснением, почему одна угольная нить накаливания работает чуточку лучше другой, то я желаю работать, не беспокоясь о том, сколько это будет стоить. Мысль о затратах раздражает меня. Мне не нужны обычные утехи богачей. Мне не нужно ни лошадей, ни яхт, на все это у меня нет времени. Мне нужна мастерская!»

В 1877 году Эдисон получил патент на фонограф. Рассказывают, что когда заканчивали собирать первый экземпляр аппарата, один из помощников Эдисона спросил его, что это такое. «Говорящая машина», — ответил Эдисон, и все вокруг расхохотались. В итоге на столе оказался совершенно необычный аппарат, состоявший из обернутого оловянной фольгой цилиндра, прикрепленной к записывающей мембране иглы и рупора для воспроизведения звука. Эдисон, вращая с постоянной скоростью рукоятку цилиндра, громко запел песенку о девочке Мэри и ее овечке: «У Мэри была овечка, маленькая овечка, у Мэри была овечка — белая как снег».

Воздействуя на мембрану, звуковые волны заставляли иглу двигаться, вычерчивая бороздки на фольге. Закончив запись, Эдисон снял мембрану, установил на ее место рупор, поставил иглу на начало бороздки и вновь завертел ручку цилиндра. Из рупора зазвучала только что записанная песенка про Мэри и овечку. Все присутствовавшие пришли в изумление: происходившее казалось им чудом. В восторге был и сам Эдисон, вновь и вновь проигрывавший запись. Затем записываться на фонограф ринулись и другие сотрудники, и это продолжалось до рассвета.

Утром Эдисон повез свой фонограф в Нью-Йорк — в научный отдел журнала «Сайентифик америкэн». Здесь фонограф произвел сенсацию, и во все газеты было передано срочное сообщение: «Волшебник из Менло-Парка изобрел чудо-машину, которая записывает и воспроизводит голос». Уже на следующий день в Менло-Парк ринулись толпы людей, желавших своими глазами увидеть и услышать в действии этот удивительный прибор. Пришлось даже пустить дополнительный поезд из Нью-Йорка, чтобы отвезти туда всех желающих. «Я верю, что эта малышка вырастет большой и будет мне опорой в старости», — сказал тогда Эдисон.

Сам изобретатель видел 11 перспективных областей для применения фонографа: запись писем, книг, обучение красноречию, воспроизведение музыки, семейные записки, запись речей, область реклам и объявлений, часы, изучение иностранных языков, запись уроков, соединение с телефоном.

В 1878 году неугомонный Эдисон дотянулся и до самой актуальной области того времени — электрического освещения.

* * *

Самым распространенным типом освещения в XIX веке были газовые фонари. К 1875 году только в США насчитывалось более четырехсот компаний, занимавшихся газовым освещением. Затем появились электрические дуговые лампы.

Их свечение основано на таком интересном явлении: если взять две проволоки, подключить их к достаточно сильному источнику тока, соединить, а затем раздвинуть на расстояние нескольких миллиметров, то между концами проводников образуется нечто вроде пламени с ярким светом. Явление будет красивее и ярче, если вместо металлических проводов взять два заостренных угольных стержня. При достаточно большом напряжении между ними образуется свет ослепительной силы. Впервые это явление описал русский ученый Василий Петров в 1802 году.

Дуговые электрические лампы, появившиеся на улицах городов, действительно давали очень яркий свет. Знаменитый английский писатель и поклонник газовых фонарей Роберт Льюис Стивенсон описывал новое освещение как «нечто ужасное, неземное, отвратительное для человеческого глаза, лампы для ночных кошмаров! Такой свет должен освещать только убийства и преступления перед обществом или светить в коридорах психбольниц, внушая ужас. На него не хочется смотреть после приятного газового света, который светит по-домашнему».

В чем-то он был прав: на дуговые лампы нельзя было долго смотреть, их резкий свет был вреден для глаз; они были ненадежны и недолговечны, их было нелегко менять. Наконец, невозможно было представить, чтобы подобные лампы кто-то решился установить у себя дома. Не зря их использовали для освещения больших пространств — улиц, площадей, стройплощадок. Эдисон прекрасно понимал, что нужно дать людям простую, безопасную и надежную электролампу, с мягким и не раздражающим глаза светом. Это было бы и великим изобретением, и выгодным коммерческим проектом одновременно; «Я вижу, что то, что уже сделано, не может иметь практической пользы, — говорил он. — Нужно создать такой свет, который можно использовать в жилых домах».

Надо сказать, что не только Эдисон это понимал. Еще в начале XIX века появились менее безопасные и удобные лампы накаливания. Устройство их всем известно: электрический ток, проходя через тонкую нить, раскаливает ее до высокой температуры, благодаря чему она начинает ярко светиться. Сначала в качестве нити использовали платиновую проволоку, но это было чудовищно дорого. Затем перешли на угольную или бамбуковую нити.

В 1874 году русский электротехник Александр Лодыгин запатентовал лампу накаливания с нитью из роторного угля. Он же первый начал откачивать из баллона воздух.

В 1875—1876 годах Павел Яблочков, работая над своей «электрической свечой», открыл, что каолин, который он использовал для изоляции углей свечи, — электропроводен при высокой температуре. После чего создал «каолиновую лампу», в которой «нить накала» была изготовлена из каолина. Такая лампа не требовала вакуума, и «нить накала» не перегорала на открытом воздухе. Но Яблочков в лампы накаливания не верил, и вскоре его изобретение забыли.

Английский изобретатель Джозеф Уилсон Суон получил в 1878 году британский патент на лампу с угольным волокном. В его лампах волокно находилось в разреженной кислородной атмосфере, что позволяло получать очень яркий свет.

Другими словами, Эдисон был далеко не первым, кто решил замахнуться на лампу накаливания. Но сделал он это совершенно иначе, чем его предшественники.