– Добиваясь признания, я его не устрашал. Во время процесса судья установил, что давление на обвиняемого не оказывалось.

– Разумеется, но комиссию назначили, чтобы все перепроверить.

Глаза Даймонда уже скользили дальше.

– Не могу поверить!

Мы с озабоченностью установили, что образец волос, обнаруженный на шерстяной шляпе нападавшего, не сравнивали с образцами волос мистера Миссендейла.

– Ну и в чем проблема? – удивился Тотт.

– Мы отправляли шляпу в лабораторию.

– Но не довели дело до конца. Не взяли образец волос Миссендейла.

– Этот тип сознался, сэр.

– Все равно было бы разумнее это сделать – довести до конца.

– До какого конца? – изумился Даймонд.

– Провести сравнительный анализ.

– Это было в 1985 году. Тогда генетическая экспертиза еще не практиковалась. Сколько бы мы ни настаивали, эксперты нам бы не ответили, чей это волос – Миссендейла или артиста Сэмми Дэвиса-младшего. Доклад подразумевает, что, отправь мы на сравнение волосы, и невиновность Миссендейла была бы установлена. Но это неправда.

– Доклад не содержит настолько далеко идущих выводов.

– А это как понимать: «мы с озабоченностью установили»? Подразумевается чья-то вина.

– Подразумевается, что все должно совершаться автоматически, – отрезал Тотт. – Вас никто не обвиняет в сокрытии улики.

– Джейкоба Блейза и меня обвинили в том, что мы засадили Миссендейла в тюрьму.

– Не будьте настолько мелодраматичны. Если бы это было так, вас бы выперли с работы. В вашей честности никто не сомневается.

Даймонд понимал, что пора остановиться, но чувствовал себя обиженным.

– Я сказал на допросе следственной комиссии, что произошло на самом деле, однако меня не послушали. Да, Миссендейла подставили и засадили в тюрьму, но не я. Он был мелким воришкой с уголовной биографией – одни сплошные отсидки. Обладал низким коэффициентом умственного развития. За ним стояли более опытные кукловоды, слишком хитрые, чтобы попасться. Оглядываясь назад, можно точно сказать: Миссендейла они выбрали на роль крайнего. Тот, кто застрелил старшину, был нужен им для последующих дел, и они сказали Миссендейлу, что, если он не возьмет вину на себя, они его уничтожат. В камере он был в большей безопасности. На свободе у него не оставалось шансов на будущее.

– Согласен, – кивнул Тотт. – Организованная преступность стоит за многими делами, которые мы расследуем. Но подобное теоретизирование выходило за рамки компетенции комиссии. Ей вменялось вникнуть в конкретные обстоятельства нарушения правосудия.

– Я далеко не удовлетворен тем, что прочитал, – заметил Даймонд.

– Доклад содержит почти сотню страниц. Было бы странно, если бы то, что в него включено, удовлетворило бы всех и каждого. Довольствуйтесь тем, что теперь это гнусное дело утихнет. То, что тревожит вас, журналистов не заинтересует.

– Но и прошлое не забудется.

– Мне кажется, я слышу звяканье чашек, – сказал помощник главного констебля.

Даймонд дождался, когда секретарша с хорошими манерами разольет напиток из стеклянного, отделанного хромированным металлом кофейника и, когда они остались одни, продолжил:

– Я хотел бы спросить, сэр, какое влияние все это окажет на мою карьеру в полиции Эйвона и Сомерсета.

– Абсолютно никакого. – В голосе Тотта зазвучали металлические нотки, свидетельствующие о его уверенности в том, что он говорит. – Все, что произошло четыре года назад в Лондоне, принадлежит истории.

– С тех пор на меня вылили столько грязи!

– Да, однако ничего не пристало.

– Но вы не станете отрицать, что мне подрезали крылья?

Тотт молча помешал кофе. Было очевидно, что Даймонд говорил о замене Билли Мюррея на Джона Уигфила, человека управления.

– Я не в обиде, – произнес суперинтендант. – После того как раскрутилось дело Миссендейла, с вашей стороны это было разумной предосторожностью. Но я имел право рассчитывать, что доклад комиссии восстановит мое доброе имя. По-моему, этого не случилось. Во всяком случае, не полностью.

– Скажем так: если он научит вас обстоятельнее относиться к порядку действий, то работа проделана не зря. Вы должны признаться, Питер, что сопротивляетесь современным технологиям. Согласен, научные достижения последних нескольких лет ошеломляют, но требуют, чтобы мы все сделали усилие и научились использовать их.

– До определенной степени. Национальное сознание еще на многое способно, и существует опасность, что мы превратимся в рабов данных технологий.

– Ничего подобного я не предлагаю. Проблема в соразмерности, в правильном соотношении.

Даймонд закрыл доклад и положил Тотту на стол.

– Ну и что произойдет в следующий раз, сэр, если какой-нибудь мелкий негодяй станет протестовать против того, как я его допрашиваю?

– Рассмотрю любую жалобу по существу. – Тон Тотта свидетельствовал о том, что на его участие можно рассчитывать лишь до определенной степени. – И сразу отметаю предположения в предубежденности. Я не заметил, чтобы к вам пристала грязь. Надеюсь, вы не думаете, что я к вам придираюсь? Хотели бы мне еще что-нибудь сообщить?

– О чем, сэр?

– О текущем расследовании.

– Нет, сэр, больше ничего. – В пылу момента Даймонд и так сказал больше, чем следовало.

– Я это ценю, – кивнул помощник главного констебля. – Перевод Уигфула произведен по моей инициативе. Он не является – я это особенно подчеркиваю – какого-либо рода информатором. Я умею контролировать своих подчиненных без таких, как Джон Уигфул. Вам понятно?

– Понятно, сэр.

– Принимается?

– Да, сэр.

– Тогда скажу вам о Уигфуле. – Тотт, глядя в чашку, медленно провел пальцем по кромке. – Сознавая, что выход данного доклада неизбежен, но, не зная, каковы будут выводы, я учитывал возможность – это был бы наихудший сценарий, – что вас придется срочно убрать из отдела. Мне был нужен человек, который стал бы вашим преемником. В вашей команде я такого не видел. И выбрал Уигфула. Причину ему, разумеется, не объяснил, но, будучи хорошим детективом, он мог догадаться сам. Я учитывал, что у вас разные характеры. Вы тоже отличный детектив. И большой человек, как неуместно подчеркивается в докладе. Большой человек также в том смысле, что сумеете оценить Уигфула.

Около одиннадцати часов утра кортеж полицейскиих автомобилей и фургонов скрипнул покрышками на подъездной аллее, отходящей от одной из уединенных дорог на Батуик-Хилл. Первой ехала «БМВ» Питера Даймонда. Рядом с ним сидел Джекман. За ними на «Тойоте» следовал Уигфул с двумя сержантами и констеблем. Другие машины везли криминалистов из управления, экспертов и группу поддержки в штатском.