– Шахрийяр, но тебе ведь больно.

– Прибереги сострадание для обездоленных людей, – гаркнул он, когда Абиссинка попыталась взять его за руку. – Это всего лишь кипяток, он не причинит мне вреда.

– Как и одиночество, мрачные мысли и плохой характер, – она вздохнула.

Через минуту Амфорная Кошка появилась на пороге чайной беседки:

– Светает. Я проведу тебя домой…

***

В каф-о-кан мы возвращались по краю выщербленного ветрами плато. Пляж внизу опустел, и только черные точки от ночных костров рябели на песке. Кое-кто из жителей заночевал прямо у моря, но большинство вернулось в свои пестрые домики, спасаясь от предрассветного дождя.

Лениво перебирая лапами, вела меня вперед моя спутница, а я все думала о них с Шахрийяром.

– Ты хотела бы остаться с ним? – тихо спросила я.

– Я не могу этого сделать. Он полон разрушения, мне не стерпеть голода, с которым Шахрийяр смотрит на ароматные капли чая в чужих дымящихся чашках. И пусть люди сами приходят к нему, все же он отнимает их жизнь. А делать такое никто не вправе.

– Так что я день за днем стану приходить к нему, молча сидеть в тени беседки, привычно пуская по кругу полупустые чашки. Допивать последние капли, стараясь унять его тоску… Я даже позволю ему отнимать мои чувства, которые плещутся на фарфоровом донышке. Чашка за чашкой, подарю ему их, ведь мои любовь и вера в этот мир неисчерпаемы, их невозможно осушить…

– Почему бы тебе не стать его единственным источником пищи? – морщась от непривлекательности этих слов, все же предложила я.

Абиссинка остановилась.

– Быть его постоянным донором?

– Звучит ужасно, но тебе ведь это не причинит вреда…

– О моя маленькая хозяйка, – опустила голову Кошка, – боюсь, он не согласится, ведь дело даже не в голоде. Душа его жаждет охотиться, завлекать… Что за жизнь для вампира без этого?

– Просто поговори с ним.

– Даже если сработает, я не могу покинуть тебя. Словно тень, я обязана идти следом, нашептывать о Кейптауне и других заветных уголках, спасать от ледяного дождя в каменных лабиринтах, указывать верную дорогу, если заблудишься…

Больше она ничего не сказала. Но в душе моей крепла вера в собственные мысли. Не раз я убеждалась, что они сбываются, особенно если хочешь чего-то очень сильно.

Возвращаясь с рынка ранним вечером, накупив там фиников, халвы и шербета, я решила заглянуть в лавочку Фиджан. Солнце еще палило, и я торопилась донести тающие сладости.

Латунный колокольчик над дверью книжного магазина возвестил хозяйку о моем прибытии.

– Ежени, как же я рада тебя видеть, – моя подруга сменила свои затейливые платья на простые белые одежды и заплела волосы в строгую косу.

– Что с тобой? – сгружая покупки на стол, полюбопытствовала я.

– Ах, это, – Фиджан махнула рукой. – Я решила стать послушницей Храма Наслаждений. Но прежде чем вкусить их, нужно месяц пребывать в простоте и покое.

– Ты собираешься жить в простоте? – засомневалась я, вспоминая ее любовь к изысканный вещам.

– Всего четыре недели, – пожала плечами девушка.

– А что будет с книжным магазином? – я окинула взглядом забитые томами полки.

– Продам его, – беспечно кивнула Фиджан. – Как только закончится мой пост. И отправлюсь путешествовать с Яланом.

– Это тот одержимый удовольствиями жрец?

Слова подруги расстроили меня.

– Мне он тоже иногда кажется сумасшедшим, – принялась за халву Фиджан.

Лишь раз взглянув на нее, я поняла – уже ничего не исправить. Новые боги целиком захватили воображение девушки. Мир начал преображаться под стать их заветам.

– Фиджан, – серьезно начала я, усевшись напротив, – я никогда ни о чем не просила тебя. Но сейчас умоляю выполнить всего одну мою просьбу. Не продавай эту лавочку… Нет, дослушай до конца.

Я поспешила погасить возражение, готовое сорваться с ее губ.

– Что бы ты ни думала, книжный магазин – твой единственный дом. Он – часть твоей души, до краев наполненная мыслями. Ты не выручишь за него много, так позволь мне присмотреть за лавочкой, пока тебя не будет.

– Я не вернусь, Ежени.

– Хорошо. Все равно никто не забредает в это место. Но если вдруг ты захочешь возвратиться, я спрячу ключи под лестницей. И еще, сюда время от времени смогут заглядывать мечтатели…

– О, Ежени… – она покачала головой.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Ради нашей дружбы… Будем считать, что ты подарила мне лавку. А я отдам тебе все ранды, которые заработала.

Лицо ее смягчилось. Фиджан обняла меня и прошептала:

– Милая, не стоит предлагать горстку жалких монет за такое сокровище… Лучше бери его даром.

– Спасибо…

Я положила голову ей на плечо и еще долго вдыхала царапающий горло вишневый аромат. Я знала, эта странная упрямая девушка совершает ошибку, но не могла уберечь ее, как и Шахрийяр – своих гостей. Оставалось лишь молиться, чтобы новая религия не слишком увлекла Фиджан и, разочаровавшись в своем фанатичном спутнике, она быстрее вернулась домой.

Доев сладости, я распрощалась. Вечером к Фиджан обещал заглянуть священник с горячечным взглядом, а мне не хотелось встречаться с ним. Поэтому я покинула книжную лавочку и бесцельно бродила какое-то время.

Не заметила, как спустилась к Рыбацкому кварталу, и очнулась только на узком деревянном пирсе.

Дорога привела меня в небольшую уютную бухту, где у причалов стояло несколько старых лодок. Солнце уже опустило в море свой раскаленный диск, и вода заискрилась, вскипая.

Я постояла немного и развернулась, чтобы уйти, но уперлась в любопытную морду пятнистого леопарда.

– Ну, здравствуй, – я огляделась в поисках помощи. – Как тебя зовут?

Большая кошка шагнула поближе, глядя с интересом. Быть может, она размышляла, как лучше съесть меня.

Я попятилась и очень скоро оказалась у самого края пирса. Леопард не отступал, мягко шагая по доскам. Он не выглядел свирепым или голодным, но все равно не внушал доверия.

– Вот тебе и благословенный Кейптаун, – простонала я, делая последний шаг.

И тут же уперлась спиной в твердую мужскую грудь.

– Нииса, а ну брысь отсюда! – резко прозвучало прямо над моим ухом. – Кому говорю!

И мой спаситель, зачерпнув соленой воды, брызнул в возмущенного леопарда. Кошка фыркнула и тут же пустилась наутек.

Я попыталась развернуться, но ноги не слушались – незнакомцу пришлось подхватить меня.

– Не сердись на Ниису, госпожа, – улыбнулся он. – Она не хотела тебе зла. Кошка еще мала и любопытна.