Единственный способ хоть как-то отвлечься — говорить.

Сухостой остановился перед проломом в бетонной стене подвала, через который открывался доступ к одной из многочисленных тектонических трещин, возникших в первые дни катастрофического образования Пятизонья.

— Шелест?

— Ну? — отозвался Олег.

— Ты хоть понимаешь, куда идешь?

— В Сосновый Бор. Куда же еще? — Он вслед за проводником миновал пролом в стене подвала и с интересом осмотрелся.

Узкая, всего метра три в ширину, трещина тонула в багряных сумерках. Неровные, изломанные стены изобиловали вкраплениями: среди прослоек строительного мусора четко прослеживались пласты культурного слоя. Фрагментарные остатки старых зданий, истлевшие деревянные мостовые, сложенные из плит известняка фундаменты — взгляду открывался натуральный срез эпох, куда чудовищная сила Катастрофы вкрапила оплавленные предметы из пластика, композита, металлов.

Как попали они на такую глубину?

Олег поймал себя на мысли, что, глядя на стены узкого разлома, поневоле начнешь верить в существование таинственного Узла — материнской аномалии, для которой Пятизонье — всего лишь проекция, отражение, исказившее гравитационное поле Земли и вызвавшее такие явления, что не приснятся ни одному ученому, находящемуся в здравом уме.

Говорят, что в момент образования Пятизонья земная кора вокруг эпицентров катастроф на несколько секунд стала мягкой, как нагретый пластилин. Целые здания «тонули», исчезая в недрах, миллионы предметов были перенесены за тысячи километров, внедрены один в другой, образуя фантасмагорические сочетания и формы.

Шелест коснулся рукой мягких, оплывших форм ближайшего выступа.

Трудно сказать, какой именно предмет был вкраплен сюда во время катастрофы. От него остались лишь бесформенное пятно почерневшего пластика да пара металлических включений в виде покрытых окалиной и уже побитых ржавчиной комьев.

Коммуникатор шлема щелкнул, переключаясь на чип мью-фона. Этот тип связи использовался только в аномальных пространствах.

Почти сразу вернулся затерявшийся в треске помех голос проводника:

— Не отставай.

— Иду. — Шелест ступил на неровную тропу. Внезапно наступившая тишина лишь усугубила неприятные, давящие на психику ощущения. Из глубин разлома сочился багряный свет, оттуда тянуло жаром, и Олег, поддавшись секундному замешательству, сам взялся поддержать диалог: — Так что ты там говорил об аномальных пространствах?

Ответ пришел не сразу. Сухостой уже успел пройти с десяток метров и теперь остановился в небольшом расширении, у первого поворота трещины, что-то высматривая впереди.

— Я говорил, что Пятизонье — смертельно опасно. И подумал, кто ты на самом деле, Шелест? Просто дурак или трепло? На дурака не похож, больно уж спокоен, — продолжал рассуждать Славка, возобновив движение. — Дело у тебя в Зоне, понятно. На туриста ты не смахиваешь. Торговцев питерских знаешь. На ствол и гранату вышел спокойно.

— Ну, и к чему ты клонишь?

— Придумай себе какую-нибудь легенду, чемоданчик свой спрячь, а то внимания много привлекаешь. Тебя первый же встреченный сталкер попытается прибить!

Олег призадумался.

— Слушай, Славка, давай я буду богатым туристом. Поверь, это не так уж и далеко от истины. — Шелест вышел в расширение трещины, увидел мятущиеся по стенам багряные отсветы, глянул под ноги и молча стиснул зубы: здесь пересекались два разлома, первый вел прямо, второй уходил в глубь земной коры, метров на сто, не меньше. Жар и зловещее зарево поднимались снизу. Олег наклонился, камеры защитного шлема взяли максимальное увеличение, и он отчетливо разглядел, как на дне расселины пузырится вязкая, тягучая, красновато-желтая магматическая масса.

— Ну, что встал? — недовольно буркнул Монгол, едва не ткнувшись в спину Шелесту. — Пошли, еще насмотришься, впереди целые озера этого добра будут.

— А почему не извергается? — спросил Олег, перешагивая расселину.

— Здесь — не знаю, — пожал плечами Монгол. — А дальше гравитация в границах Барьера начинает расти. Не вытолкнуться магме наружу. Дымит себе потихоньку.

— А скорги в пределах Барьера есть?

— Попадаются, — вновь непринужденно вступил в разговор Славка. — Только вялые они тут. Носители не захватывают, прорастают кое-где металлокустарниками, да и то чахлые, ломкие.

Шелеста заинтересовала тема, и он решил ее поддержать:

— Я слышал, что в Пустоши кроме металлокустарников еще какие-то новые формы автонов появились? — произнес он, перешагивая через дышащий жаром разлом.

— Сам не видел, врать не буду, — отозвался Сухостой. — Но от сталкеров слышал, что в Пустоши деревья высоченные металлические за последние месяцы выросли…

— Деревья? — с сомнением переспросил Шелест.

— Ну, типа… — поправился Славка. — Похожи они на деревья. Только листьев нет. Металлические ветви корявые, все серебристой паутиной заплетены. А еще у техноса архитектура появилась. Это я от ученых слышал, водил тут месяц назад одну группу, так они все между собой болтали о каких-то городищах, что скорги начали строить. Я так понял — это укрепления какие-то.

— Послушай, Сухостой, а вот ты о сталтехах мне говорил. А сам-то ты их видел?

— Видел однажды. Даже вспоминать не хочется. Жуть…

— Ну, а если подробнее?

— Мертвые они. Техносом захваченные. Одно слово — нежить. — В голосе Сухостоя прорвались нотки мистического ужаса.

— То есть, если кого из сталкеров убили, его технос захватывает? — продолжал допытываться Олег.

— Ну, это как повезет. Смотря что за вживленные устройства у этого сталкера. Если главный метаболический имплант содержит сильную колонию скоргофагов, техносу такой сталкер уже не по зубам.

— Скоргофаги? А что это такое? — полюбопытствовал Шелест.

— Решил все же под дурака закосить? — Славка обернулся.

— Правда не знаю! — развел руками Олег.

— Ладно. Слушай. Скоргофагов создали в Ордене. Кто именно, не в курсе и врать не буду. В общем, кому-то, спустя некоторое время после Катастрофы, удалось создать колонию скоргов, которая убивает «чужие» микрочастицы, защищая своего хозяина. Без скоргофагов сталкеры просто не выжили бы. Подумай сам: любое повреждение экипировки, нарушившее защиту, всегда ведет к инфицированию. Дикие скорги в Пятизонье везде, они только и ждут случая, чтобы обзавестись носителем… — Славка вдруг примолк, видно, подумал о чем-то особенно страшном.

— И что, всегда помогают эти… скоргофаги? — не унимался Олег, которого действительно интересовал вопрос, связанный с защитой от микроскопических обитателей Пятизонья.

— Нет. Не всегда. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Случайно инфицируются дикими скоргами многие сталкеры, но это не смертельно. Главное — быстро найти хорошего мнемотехника, он стабилизирует новую колонию, ограничит ее размножение, а если есть деньги, то еще и имплант какой-нибудь полезный из них сформирует.