Князь Юрий Владимирович конечно же располагал несравненно большими денежными средствами, чем его воевода. Княжение в Суздале и Ростове позволяло ему, что называется, твердо стоять на ногах. Подвластная ему Северо-Восточная Русь постепенно становилась одним из наиболее развитых в экономическом отношении регионов Древнерусского государства. Этому способствовали и рост городов (особенно заметный в последующие годы княжения Юрия Долгорукого), и развитие торговли и торговых связей — в том числе по Волге, — и приток населения с юга.

Правда, в сфере государственного строительства и развития городской жизни Северо-Восточная Русь заметно отставала от южнорусских областей. В начале княжения Юрия здесь было немного городов, особенно по сравнению с Киевской землей. Городская община, вече были сильны в старых центрах, прежде всего в Ростове, но в целом не имели такого влияния, как на юге. Это обстоятельство, между прочим, отразится на судьбе Юрия: когда позднее он станет киевским князем, ему так и не удастся приспособиться к тамошним условиям, найти общий язык с городскими общинами Киева и других южнорусских городов.

Разумеется, пока был жив отец, Юрий отсылал ему большую часть собранной дани. Сначала, до 1113 года, — в Переяславль, затем — в Киев. Дань шла на юг обычным путем — через Смоленск и далее по Днепру. Судя по несколько более поздней Уставной грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича (1136 год), Владимир Мономах передал десятину с «Суждали залесской» дани основанной им в 1100 году смоленской церкви Пресвятой Богородицы.

* * *

При Юрии Долгоруком Суздаль становится не только политическим, но и духовным центром Северо-Восточной Руси.

Средоточием города считалась каменная церковь Рождества Пресвятой Богородицы, возведенная, по летописи, еще отцом Юрия Владимиром Мономахом и суздальским епископом Ефремом. (Она начнет разрушаться от старости в 1222 году, и на ее месте великий князь Юрий Всеволодович, внук Юрия Долгорукого, построит новый каменный храм.) Другим духовным центром Суздаля был Дмитровский монастырь, также основанный епископом Ефремом. Подобно тому, как большинство первых русских епископов вышли из стен Киево-Печерского монастыря, Дмитровский монастырь дал ростовской и суздальской кафедрам нескольких иерархов. Этот монастырь был особо почитаем в роду тысяцкого Георгия Шимоновича — по свидетельству Киево-Печерского патерика (20-е годы XIII века), «правнуци его любовь имеють к Святому Дмитрею, ту бо имеють место свое в нем». Обитель Святого Димитрия, дочерняя по отношению к киевскому Печерскому монастырю, как бы «замещала» для бояр Шимоновичей собственно Печерскую обитель, столь почитаемую их предком.

Один из Богородицких храмов возвел сам Юрий Долгорукий. Еще две каменные церкви — во имя Святого Спаса Преображения и пригородная во имя Святых Бориса и Глеба в Кидекше на Нерли — будут построены им позднее, около 1152 года.

Автор Киево-Печерского патерика, владимиро-суздальский епископ Симон, не случайно подчеркивал, что Владимир Мономах и Юрий Долгорукий строили свои храмы «в меру» — то есть по образцу — «Великой» Печерской церкви. Современные исследователи отмечают, что Суздаль сознательно уподоблялся «богохранимому» граду Киеву, бывшему не только столицей, но и главным духовным центром Руси.

Многие суздальские церкви становились двойниками прославленных киевских церквей. Таковы и церковь Пресвятой Богородицы в «городе Владимира» — историческом центре Суздаля; и подворье Печерского монастыря и церковь и монастырь Святого Димитрия; и церковь Святого Спаса с одноименным монастырем; и пригородная Борисоглебская церковь в Кидекше на реке Нерли — аналогия знаменитой вышгородской церкви Святых Бориса и Глеба под Киевом и одновременно церкви Святых Бориса и Глеба на Альте под Переяславлем-Южным, построенной Владимиром Мономахом. Не исключено, что киевские храмы стали прообразом и других, более поздних суздальских церквей и монастырей — Святого Василия, Апостола Андрея, Воздвижения честного Креста.

Позднее то же мы увидим и в стольном Владимире-Залесском. Но если князь Андрей Юрьевич Боголюбский и его преемники, отстраивая и украшая свою новую столицу, будут стремиться не просто повторить Киев, но превзойти и затмить его, то Юрий, по-видимому, таких целей перед собой не ставил. Его задача была иной — перенести святость христианского Киева на пространства Залесской земли. И притом сделать это наиболее очевидным и понятным для всех способом — повторив очертания стольного Киева и в самой структуре города, и в посвящениях суздальских и других «залесских» храмов. «Заменить» или затмить Киев они не должны были ни в коем случае. Ибо, повторимся еще раз, Юрий никогда не оставлял мысли самому занять «златой» киевский стол, а потому смотрел на Киев как на потенциально свой город.

За те семнадцать лет, что Юрий княжил в Суздальской земле при жизни отца, то есть с 1108 по 1125 год, его имя единственный раз упоминается в летописи — под 1120 годом. В этом году Юрий совершил свой первый поход — против волжских болгар.

Киевский летописец так рассказывает об этом: «В лето 6628 (1120/21) Георгии Володимеричь ходи на болгары по Волзе, и взя полон мног, и полкы их победи, и, воевав, при-де по здорову с честью и славою».

(По свидетельству позднейшей Тверской летописи, войско Юрия в этом походе возглавлял тысяцкий Георгий: «…а воевода у него был и боярин болшей Георгий Симоновичь, внук Африкановь, варяжского князя…». Это конечно же вполне вероятно, однако следует учитывать, что автор Тверского летописца в данном случае полностью опирался на сведения Киево-Печерского патерика, в котором и приведена генеалогия Георгия Шимоновича, а потому его известие нельзя рассматривать как самостоятельное. Некоторые дополнительные подробности болгарской войны приведены в «Истории Российской» В. Н. Татищева. Однако здесь тем более есть основания сомневаться, что историк XVIII века извлек их из каких-то не дошедших до нас летописей, а не домыслил сам, основываясь на разнородных и не слишком достоверных материалах. Во всяком случае, среди действующих лиц у Татищева упоминается брат Юрия Глеб — лицо, по-видимому, вымышленное (летописи ничего не знают о сыне Владимира Мономаха с таким именем): «Владимир, князь великий, посылал детей своих Юриа и брата его Глеба с ростовскими и суздальскими войски на болгоры по Волге. Болгоры же встретили их во множестве водою и сухим путем, на которых Юрий храбро наступя, по жестоком бою победил и, множества полона и богатства взяв, с честию и славою великою возвратился».)

Так Юрий одержал свою первую победу — во всяком случае, из тех, о которых нам известно. В долгой истории противостояния Волжской Болгарии и Руси она занимает особое место. Это первая победа, одержанная войсками, выступившими из Северо-Восточной Руси. Именно после нее инициатива в борьбе за преобладание в регионе постепенно начнет переходить к суздальским, а затем владимиро-суздальским князьям. Но, конечно, далеко не сразу. И, например, еще в 1152 году болгары подступят по Волге к Ярославлю и едва не захватят город.

Сам Юрий более походов в Болгарскую землю не совершал. Напротив, он заключил с волжскими болгарами мир, который был утвержден клятвами («ротою») как с русской, так и с болгарской стороны — соответственно, по христианским и мусульманским законам. Однако явился ли этот мир результатом его похода 1120 года, или был заключен позже—в 30-е, 40-е или 50-е годы, в точности не известно. Об этом мире вспомнил позднейший летописец — ибо он послужил образцом при заключении русско-болгарского договора зимой 1220/21 года внуком Юрия Долгорукого великим князем Юрием Всеволодовичем: тогда русские и болгары «управишяся по прежнему миру, яко же было при отци его Всеволоде и при деде его Георгии Володимеричи, и посла… мужи свои водити в роту князей их (болгарских. — А.К.) и земли их по их закону».