Света в боевом отделении хватало — башенный люк, перед боем прихваченный ремнем, распахнулся от удара болванки. Парень лежал на ящиках с выстрелами к родной пушке, и лежать было неудобно, поскольку крышки они сняли перед боем, загружая дополнительный боекомплект. Спиной он ощущал продолговатые округлые гильзы, наспех уложенные в ящики. По бедру струилось нечто жидкое и отчего-то прохладное. Кровь?! Нет, вряд ли кровь. Кровь теплая и спиртом не пахнет. Ну, или, как правило, не пахнет. Блин, что за бред лезет в голову?!

Голова сильно кружилась, по вискам со всей дури дубасили крохотные злые молоточки, а затылок словно заполнили расплавленным свинцом. И еще очень тошнило. Сотрясение, что ли? Или контузия? Прямо над ним косо нависало поломанное командирское сиденье, с которого он и рухнул вниз. Значит, сотрясение, наверняка, падая, не только спиной, но и затылком о боеукладку приложился. Кирилл попытался приподняться, перевернувшись на бок. И сделал еще одно крайне неприятное открытие: ног он почти не чувствовал. Неужели поврежден позвоночник?! Каждое движение вызывало в голове настоящий тошнотный шторм, и, едва он перевернулся на бок, его немедленно вырвало. И еще раз, и еще. Полегчало, но не намного. Кое-как сев, придерживаясь за борт (на девственно-белой краске остался грязный отпечаток), он первым делом осмотрел ноги. Хреново: штанины комбинезона ниже колен изодраны осколками отколовшейся брони и уже успели пропитаться кровью, незаметной на темной ткани. Один сапог слетел, не первой свежести портянка размоталась до пола, постепенно приобретая алый цвет. Значит, позвоночник цел, просто множественные осколочные. Хотя, учитывая, что антибиотики пока широко не применяются, а до медсанбата еще хрен знает сколько времени, это почти стопроцентная ампутация. Вот и еще один комиссованный «обрубок» готов. Суки фрицы, мать их — как там усатый комбат говорил? — «за ногу да об угол»? Вот именно так. Надеюсь, ребята из уцелевшего танка зачистят бывшую позицию как следует…

Нужно на что-то решаться, иначе тупо истечет кровью. До башенного люка с такими ногами не долезть, это ясно. Значит, будет выползать через драп-люк в днище. Но сначала нужно осмотреть ребят, вдруг не он один уцелел… Да что ж так спиртягой-то воняет?! По бедру все так же струилось нечто прохладное, опускаясь все ниже, и неожиданно он взвыл от жуткой боли, разом почувствовав ноги, да так, что едва сознание не потерял. Мать-перемать! Печет-то как! Словно в детстве, когда разбитые коленки зеленкой заливали. Торопливо ощупав себя, Кирилл наткнулся рукой на притороченную к поясу алюминиевую флягу в матерчатом чехле. Б… вот оно что! Выданная вчера фляжка со спиртом тоже получила боевое повреждение, и сквозь отверстие, пробитое осколком, потихоньку вытекала семидесятиградусная жидкость.

Дрожащей рукой Кирилл продел пуговицу сквозь петельку и торопливо содрал с пояса поврежденную емкость. Хотел было отбросить в сторону, однако вовремя одумался. Во-первых, нужно обработать раны хотя бы таким варварским способом, во-вторых, принять внутрь в качестве противошокового. Нет, во-первых и во-вторых лучше все-таки местами поменять. Говорят, крепкий алкоголь понижает болевой порог и может использоваться чуть ли не в качестве своеобразного анестетика. Что ж, попробуем… впервые в жизни.

Неумело свинтив колпачок — когда он служил там, в будущем, фляги были совсем другими — парень резко выдохнул и сделал несколько приличных глотков. По пищеводу рванулась вниз горячая волна, все более разгораясь по пути, и взорвалась в желудке огненным вихрем. С трудом отдышавшись, Кирилл смахнул набежавшие слезы — охренеть! Так вот каково оно — пить неразбавленный спирт, оказывается? Ну, тогда, еще глоток… Да, неслабо…

Поколебавшись секунду, он аккуратно отложил флягу в сторону. Раны обрабатывать? Так это сначала нужно штанины ножом разрезать, а где он, тот нож? Выбираться нужно, вот что главное. И ребят проверить.

Постанывая от боли, Кирилл сполз с боеукладки, опустившись на колени. Развернулся. Николай, их заряжающий, мешком лежал под самой перегородкой МТО. Остекленевшие глаза, в которых более не ощущалось ни капли жизни, равнодушно глядели на видимый сквозь проем люка кусок иссиня-голубого неба. «Глаза нужно закрыть, положено так вроде», — отрешенно подумал парень. И, сглотнув вязкую слюну, попытался проделать это, словно в каком-то виденном фильме, однако ничего не вышло. Веки Николая лишь слегка опустились, дрогнули — и Кирилл испуганно отдернул руку. Может, он еще жив?! Торопливо сдернув с головы товарища шлемофон, парень медленно убрал руки. Ранка на виске оказалась совсем небольшой, от нее тянулась к уху тоненькая струйка темной, почти черной крови.

Не оглядываясь, он пополз вперед, увидев, наконец, куда им попали. Болванка вошла в борт на уровне сиденья радиста — сквозь совсем небольшое отверстие, сантиметров пять в диаметре, проникал сизовато-дымный, пыльный луч света. На то, что осталось от Миши, смотреть не хотелось. Петро сидел, согнувшись в три погибели, навалившись грудью на рычаги. Поколебавшись мгновение, Кирилл протянул руку и несильно дернул его за плечо. Механик грузно завалился вправо, в узкое пространство между двумя сиденьями. Голова нелепо запрокинулась, открыв взгляду залитое кровью, неузнаваемое лицо, похожее на уродливую маску. Окончательно мертвое лицо.

Кирилл сморгнул, до боли зажмурившись. Что ж, понятно… Сидящие впереди получили основную порцию осколков, образовавшихся при пробитии, а радиста и вовсе зацепило самой болванкой. Броня на «тридцатьчетверках» — когда-то он об этом читал — ломкая, а не вязкая, как у английских «Матильд», дает уйму сколов, даже при неполном пробитии. А до подбоя в этом времени пока не додумались. Дальше болванка прошла — едва ли не против воли он оглянулся — по диагонали и вышла вон там, в аккурат пониже его сиденья, напичкав ноги второй порцией осколков. А заряжающий? Видимо, судьба. Он мог бы уцелеть, но крошечный кусочек металла, пересекшийся в некой точке пространства с его виском, решил иначе…

Все, пора уходить. Здесь, в этом царстве смерти, его больше ничто не держит. Снаружи, впрочем, тоже. Выпитый алкоголь приятно туманил разум, и Кирилла неожиданно пробило. Кто, кто, б… он для этого времени? Игрок? Игрок, еб вашу мать?! И во что ж он тут играет? В офигенно навороченный реалити-шутер с реальными же персонажами?! А если они и не персонажи вовсе, а самые настоящие люди?! Если… если не все так просто? Комбат, его экипаж, даже вон те фрицы на позиции — вдруг все они не просто компьютерные симуляции, набор тэгов или горсть пикселей, а? Вдруг они живые… были? Тогда что же все это, что?! Что ж за хрень такая этот «Танковый клуб»? Или он ошибается и все вокруг — просто обман сознания, иллюзия, морок, в который верит его мозг? Но откуда он, не воевавший парень первой четверти двадцать первого века, может знать такие подробности, откуда?!

Стопор драп-люка подался на удивление легко — и Кирилл, на миг позабыв про боль в ногах, инстинктивно отшатнулся. Затем вгляделся в увиденное — и согнулся в пароксизме неудержимой рвоты. Пустой желудок судорожно сокращался, исторгая наружу лишь вспененную темную желчь.

Вот об этом он и размышлял всего минуту назад: подобное тоже предусмотрено хитрой программой?