– А зачем? – Филип пожал плечами. – Ей выгодно держать нас с тобой порознь. Мне кажется, она боится, что я могу простить тебе измену с Кинни. Она довольна мною как банкиром, но ей не хочется снова видеть нас вместе.

Пальцы Джоан дрожали, когда она поднимала чайник.

– Я этому не верю. – Рука ее дернулась, и на запястье выплеснулось немного кипятку. – Проклятье! – пробормотала Джоан. От жгучей боли, не говоря уже обо всем остальном, у нее на глазах выступили слезы. – Она не могла так поступать. Тем более не сказав мне. Мама… она слишком гордая для этого.

– Гордость не греет, когда твой дом у тебя на глазах разваливается на куски, – возразил Филип, подходя к Джоан и забирая у нее чайник. Взяв ее руку, он включил холодную воду и сунул запястье под сильную струю. – Не беспокойся, Джо. Я могу позволить себе это. Это ничтожная плата за то, чтобы отделаться от старой гарпии.

Джоан дрожала. Как давно он не прикасался к ней, не был так близко, не будоражил все ее чувства. От него исходил тонкий аромат лосьона, чистого мужского тела, к которому примешивался, когда полы пиджака расходились, едва уловимый запах пота. Все это было так знакомо ей, что вдруг захотелось повернуться и прижаться пылающим лицом к его груди.

Она отчетливо помнила это ощущение, когда его мускулистый живот прижимается к ее торсу. Джоан почувствовала, как жидкое пламя потекло по жилам.

Боже правый, какое безумие! Она все еще хочет его, хочет снова очутиться в его объятиях, таких надежных, таких успокаивающих…

Да, вот чего мне недостает! – с жаром подумала Джоан. После такого дня, после того, что узнала о леди Сибил, она отчаянно нуждалась в любом утешении, любом проявлении приязни. Она чувствовала себя такой одинокой, такой беспомощной перед лицом болезни матери, и в то же время ей было так стыдно, что та продолжает выдвигать какие-то требования, что Джоан обрадовалась бы даже самой невинной ласке.

Но она совершила ошибку, посмотрев на Филипа. И что бы он ни прочел на ее лице, этого хватило для того, чтобы он насторожился, почуяв опасность.

– Подержи ее под водой еще несколько секунд, – натянуто произнес он.

Его слова прозвучали так прозаично, так практично, что она поначалу не поняла, о чем он говорит. Но когда Филип отпустил ее руку, до Джоан дошел весь ужас того, что она натворила.

Какой позор так недвусмысленно выдать свое желание!

Закрутив кран, Джоан схватила кухонное полотенце и обвернула им запястье. Кожа покраснела, но теперь ей было значительно легче. Поставив чайник на плиту, чтобы снова довести его до кипения, она нашла в себе силы повернуться к Филипу.

– Спасибо, – поблагодарила Джоан в тон ему довольно равнодушно. – Впредь буду осторожнее.

– Угу. – И, словно решив взять на себя ведение разговора, он добавил: – С тобой все в порядке?

– Мне случалось обжигаться и раньше, – сообщила Джоан, доставая чашки из шкафчика. – Выпьешь чаю?

Филип заколебался, и она явственно представила, как он смотрит на часы.

– Мне все равно, – наконец сказал он, видимо только для того, чтобы что-то сказать. – Так как же старушка? Ты до сих пор не ответила на мой вопрос.

Джоан сосредоточила все свое внимание на коробке с пакетиками.

– Мама… в общем, мама умирает, – напрямик заявила она, не зная, как еще можно преподнести это. – Я забыла… тебе нужны молоко и сахар?

Возглас Филипа заглушил ее вопрос. И Джоан уронила пакетики, когда он схватил ее за плечи и встряхнул.

– Она – что?!

Джоан не могла заставить себя поднять на него взгляд. Не теперь, когда была на грани.

– Думаю, ты слышал, что я сказала, – пробормотала она, пытаясь преодолеть слабость, и огляделась. – Я должна собрать пакетики…

– Да пропади они пропадом, эти пакетики, – взволнованно произнес Филип, стискивая пальцами ее плечи. – Проклятье, Джо, почему ты не сообщила мне об этом раньше? Я думал, что операция прошла успешно.

– Мы тоже так думали, – призналась Джоан, тщетно пытаясь освободиться. – Филип, чайник кипит. Если ты не дашь мне его снять, вся квартира наполнится паром.

Филип бросил на нее нетерпеливый взгляд. Она прочла в нем на этот раз не только неприязнь. Однако чтобы не повторить ошибки, постаралась не встречаться с ним глазами. Если он станет утешать ее сейчас, это будет в лучшем случае жест милосердия, а ей не хотелось стать объектом подобного чувства.

– Филип, – снова заговорила она, поднимая руки и отталкивая его.

На этот раз он, кажется, понял, что его действия могут быть истолкованы неверно.

– Да-да, – сказал он, отпуская ее.

Однако Джоан заметила, что, уронив руки, он сжал ладони в кулаки, и поняла, что известие о близком и неминуемом уходе ее матери потрясло и Филипа.

Как бы то ни было, он заставил себя успокоиться и помог ей собрать пакетики с пола, и, когда их взгляды все-таки встретились, не сразу отвел глаза. Более того, Джоан теперь уже определенно заметила, как в них мелькнуло нечто большее, чем простое сочувствие, и у нее перехватило дыхание.

Затем Филип поднялся, положил собранные пакетики на стойку и зашагал к двери. Джоан подумала, что он хочет уйти, чтобы не сказать или не сделать Чего-то, о чем потом пожалеет. Но что-то – возможно, желание удостовериться в том, что она не лжет, – заставило его остановиться и вернуться.

– И каковы прогнозы? – резко спросил он. – Как давно ты об этом знаешь?

– Мне сказали только сегодня, – ответила Джоан, изо всех сил стараясь говорить спокойно. Прежде чем продолжить, она залила воду в заварной чайник. – Похоже, в ее состоянии наступила ухудшение. Такое случается. Врач считает, что болезнь распространилась на артерии. Попросту говоря, у нее перебои в сердечной деятельности.

– Перебои в сердечной деятельности? – Филип тряхнул головой. – А разве такое бывает не при инфаркте?

– По-видимому, нет. – Джоан облизнула губы. – Инфаркт случается, когда артерии блокируются. А с перебоями в сердечной деятельности, как явствует из названия, можно прожить значительно дольше. Недели, может быть даже месяцы.

Филип шумно выдохнул.

– А она знает?

– Думаю, да.

– Ты думаешь? – Филип изумленно уставился на нее. – Ты, конечно же не…

– Нет, никто не говорил ей, что она умирает! – выпалила Джоан. – Кем ты меня считаешь? Бесчувственной деревяшкой? – Ее губы скривились, как от мгновенной острой боли, затем она сделала нетерпеливый жест. – Но ты же знаешь леди Сибил. Она неглупа. Она понимает: что-то не так. Вот почему она хочет…

Джоан прервала себя, поняв, что откровенничает с мужчиной, которому пошатнувшееся здоровье ее матери, возможно, только на руку. Если он снабжал ее деньгами, то почувствует облегчение, освободившись от этой обязанности.