Как выяснилось, насмерть Казак не порезал никого. У троих «сук» были раны на руках, у одного – серьезная, глубокая и затронувшая вену. Еще одному Казак сумел ткнуть финкой в грудь, но поскольку на руках у него в это время уже висели, нож вошел всего пальца на три, и угрозы для жизни рана не представляла. Шраму он пропорол палкой от швабры скулу и еще одному порвал щеку. Мелочи вроде пары выбитых зубов и рассеченных бровей никто не считал. Сам Обезьян отделался довольно легко. У него, как установил вызванный фельдшер, оказалась всего лишь трещина лучевой кости на правой руке.

Вместе с фельдшером в «сучье» логово явился и «хозяин» – подполковник Васильев, вместе со своей свитой.

– Что ж ты так неосторожно? – спросил он у Обезьяна, когда фельдшер закончил осмотр.

– Так уж получилось, начальник, – «сука» неловко развел руками. – Борзой он оказался слишком.

– Ты ж тоже не новичок. Мог бы и справиться. Как он «пик» достал?

Обезьян сморщился. Рассказывать, как было на самом деле, не хотелось, но и врать, что блатарь ее пронес с собой, было не лучше. Почему не обыскал тогда?

– Так уж вышло… У Чалого отнял.

Васильев недовольно поморщился. Наказывать «сук» было не с руки. Сейчас для установления «красных» порядков они ему были нужны как никогда.

– Ладно… Смотри, чтобы дальше таких косяков не было, – сказал он.

– Алексей Иванович, что в заключении писать? – раздался голос фельдшера. Он закончил осмотр раненых «сук» и присел над телом Казака. – Какую причину смерти указывать? На нем шестьдесят с лишним колотых и резаных ран, но…

Фельдшер не договорил, всем и так было все ясно. Если в заключении о смерти указать настоящую ее причину, то придется заводить дело и кого-то наказывать. А в данном случае это совершенно незачем.

– Пиши – инфаркт. Так по зоне и объявим, – решил Васильев.

Когда «хозяин» уже возвращался из «сучьего» логова в административное здание, начальник оперчасти подошел к нему и негромко сказал:

– Алексей Иванович, по оперативным данным, блатные готовят «разморозку». Может, не стоит так сильно гайки закручивать? – «Кум» говорил очень уважительно, но твердо.

– Думаешь, я сам не понимаю? – отозвался Васильев, глядя себе под ноги. – Прекрасно понимаю, и про «разморозку» тоже. Но мне нужно именно сейчас гайки закрутить потуже.

– Зачем?

Васильев усмехнулся:

– Оперативная необходимость… Уж ты-то должен понимать, что это такое.

«Кум» кивнул. Он прекрасно понял, что объяснять ему причины своих поступков начальник лагеря не собирается. Но он и сам не совсем идиот. Наверняка эта самая «оперативная необходимость» связана с недавно приехавшим человеком.

Говорят, он даже не из Магадана, а из самой Москвы…

Впрочем, это уже не его компетенция.

– Необходимость – необходимостью, – негромко, словно и не Васильеву, а самому себе, проговорил «кум», – а если «разморозка» все-таки будет, всем несладко придется.

– Постараемся до этого не доводить, – ответил Васильев. По решительному тону было ясно, что это его последнее слово.

Из динамиков раздалось несколько мелодичных звуков, а за ними приятный женский голос объявил:

– Уважаемые пассажиры! Пристегните, пожалуйста, ремни, самолет идет на посадку. Компания «Российские авиалинии» благодарит вас за то, что вы воспользовались нашими услугами, и желает удачи во всех ваших делах. – Потом снова послышались те же несколько нот, что и в начале, а за ними какая-то реклама.

Колыма пристегнул ремень и повернул голову к окну. По России он успел поездить немало, но в Грузию его не заносило до сих пор никогда, и ему было интересно посмотреть, на что похожа эта страна, из которой вышла чуть ли не пятая часть всех советских воров в законе. Но с высоты ничего особенно интересного видно не было. Зелено-бурая земля, рассеченная синей черточкой какой-то небольшой речки и тонкими черными ниточками дорог, неровные квадраты и прямоугольники полей…

Земля чуть накренилась – самолет повернулся, ложась на крыло и заходя на посадку. Пейзаж сменился, теперь были видны дальние горы, величественные заснеженные вершины.

Самолет слегка тряхнуло, на мгновение тело Колымы стало невесомым, сердце ухнуло, а желудок словно бы подскочил к горлу, но все эти неприятные ощущения тут же исчезли. Колыма оглянулся, окинул взглядом салон. Он искал глазами того типа, на которого обратил внимание еще в Москве, когда пересаживался с магаданского рейса на тбилисский.

Вернее, типов было вроде бы даже двое. Сначала появился один, но потом, как раз когда Колыма начал подозревать что-то неладное, он исчез. Зато при посадке в самолет блатной заметил, что вместе с ним в него садится какой-то другой носатый мужик в бежевом костюме, который на протяжении последних десяти-пятнадцати минут уже пару раз попадался ему на глаза. Конечно, может, это было случайностью, но, может, и нет. Хотя слежке вроде бы взяться неоткуда…

Колыма задумчиво покачал головой. С другой стороны, бывает и так, что тому, за кем следят, кажется, что он в безопасности и никто не знает, куда он едет и зачем, а на самом деле это не так. Лучше уж перестраховаться. Самый простой способ – когда народ пойдет на выход, подождать как можно дольше, постараться выйти из самолета одним из последних. Если этот подозрительный мужик в бежевом костюме тоже будет ждать, значит, дело точно нечисто, а если спокойно выйдет раньше, то, пожалуй, можно вздохнуть спокойно.

Колыма почувствовал несильный толчок, когда колеса самолета коснулись земли. Спустя несколько минут началась высадка. Нетерпеливые пассажиры рванули к двери, но Колыма не спешил, боковым зрением наблюдая за проходящими мимо него. Тот мужик сидел дальше от выхода, чем он, значит, пройдет мимо…

Через несколько секунд ожидание закончилось.

«Бежевый костюм» спокойно прошел к выходу, даже не покосившись на блатного. Колыма слегка расслабился. Отлично, значит, у него просто подозрительность разыгралась. А то он уже начал думать, как стряхивать этот «хвост». Встречаться со Сваном, притащив за собой топтунов, было никак нельзя, слишком дело важное. А в чужом городе избавляться от слежки трудно, это в Магадане он как рыба в воде… Ладно, проблемы надо решать по мере возникновения, пронесло на этот раз и хорошо.

Колыма поднялся с места и тоже двинулся к выходу. Получение багажа и прохождение через таможню не отняло у него много времени. У него с собой была только небольшая сумка через плечо и «дипломат». Единственное, что угнетало блатного, – то, что он не мог захватить с собой никакого оружия, даже пера, без которого он и в сортир-то обычно не ходил. Но проверки на международных рейсах очень суровые, все боятся террористов, так что лучше не рисковать.

Ладно, местные помогут чем-нибудь обзавестись, решил Колыма, подходя к грязному, похожему на сарай двухэтажному зданию тбилисского аэропорта. «Странно, – подумал он, – помню, Батя про грузинский аэропорт рассказывал, так он говорил, что здесь очень даже ничего. Но он здесь еще при Союзе был, с тех пор многое могло измениться…»