– Я знаю. И понимаю тебя – это обидно. Но пойми, сейчас твоей матери предстоит серьезный жизненный переворот, и не суди ее строго… Между нами говоря, у меня такое ощущение, что она и шагу не смеет ступить без Луизы.

– Это верно, – согласилась Джудит.

– А ты?

– Я тетю Луизу нисколечко не боюсь.

– Ты умница.

– Знаешь, тетя Бидди, мне и вправду так хорошо было у вас. Никогда этого не забуду.

Бидди была тронута.

– И мы очень рады, что ты провела это Рождество с нами. В особенности Боб. Он просил передать тебе привет. Жалел, что не сможет вас проводить. Ну… – Она отодвинула свой стул и поднялась. – Я слышу, твоя мама и Джесс уже спускаются сюда. Наш разговор пусть останется между нами. И помни: главное – не унывать, не падать духом. Ладно, мне надо идти одеваться…

Но не успела она подойти к двери, как Молли и Джесс вошли в комнату. На девочке был надет комбинезончик и белые носочки, ее шелковистые локоны аккуратно причесаны. Бидди остановилась, чтобы беззаботно чмокнуть сестру в щеку, и, бросив: «Не беспокойся ни о чем», – вышла в холл и поспешила в свою спальню.

Итак, выяснение отношений было отложено до более подходящего момента, и все пошло своим чередом. Конфликт между мамой и тетей удалось сгладить, напряженную обстановку – разрядить, и Джудит чувствовала такое облегчение, только уже стоя на ветреном перроне в ожидании «Ривьеры», которая должна была доставить их обратно в Корнуолл, она с грустью вспомнила, что дядя Боб не придет их провожать.

Так ужасно было уехать, не попрощавшись с ним. Что ж, она сама виновата – запоздала к завтраку. Но что же он не подождал еще чуть-чуть, каких-нибудь пять минут, – тогда они попрощались бы как следует! Ей так хотелось сказать ему спасибо за все, а в письмах слова благодарности всегда звучат как-то не так.

Особенно Джудит понравилось возиться с его граммофоном.

Хотя ее мать и мечтала в детстве о сцене и балете, ни она, ни отец не увлекались музыкой. Часы, проведенные вместе с дядей Бобом у него в кабинете, разбудили восприятие Джудит, открыли ей такие чувства, о существовании которых она даже не подозревала. Дядя Боб собрал обширную и пеструю коллекцию музыкальных записей, и, хотя Джудит особенно понравились вещи Гилберта – Салливана[13] с их остроумными текстами и запоминающимися мелодиями, она открыла для себя и другие произведения. Одни из них воодушевляли ее, другие же – арии из «Богемы» Пуччини, рахманиновский концерт для фортепьяно, «Ромео и Джульетта» Чайковского – навевали такую нестерпимую грусть, что она насилу сдерживала подступавшие к глазам слезы. А «Шехеразада» Римского-Корсакова с соло на скрипке, от которого мурашки пробегали по коже!.. Слушали они и «Полет шмеля» – еще одну вещь того же композитора, которого дядя Боб шутя назвал Корский-Римсаков. Джудит и не подозревала, что со взрослым человеком может быть так весело и интересно. Теперь она мечтала обзавестись своим собственным граммофоном, покупать пластинки, собирать, как дядя Боб, свою коллекцию записей – тогда она сможет когда угодно слушать музыку и переноситься, словно по мановению волшебной палочки, в этот удивительный, неведомый ей доселе мир. Нужно сегодня же начать откладывать на это деньги.

От холода у Джудит закоченели ноги. Стараясь разогнать застывшую кровь, она принялась топтаться на месте, месить ногами слякоть на платформе. Мама и тетя Бидди в ожидании поезда обменивались незначительными репликами – у них, похоже, не осталось серьезных тем для разговора. Джесс сидела на краю багажной тележки и раскачивала в воздухе полными ножками в белых теплых рейтузах. Она прижимала к груди своего Голли – черномазую матерчатую куклу-уродца с выпученными глазами и спутанными волосами, которую всегда брала с собой в постель. Джудит затасканная кукла казалась грязной-прегрязной, на ней наверняка полно микробов.

А потом вдруг произошло счастливое событие. Тетя Бидди остановилась на полуслове, глядя куда-то за мамину спину, и произнесла совсем другим тоном:

– Ой, смотрите-ка, Боб!

Сердце встрепенулось в груди у Джудит. Она резко развернулась, забыв про онемевшие ноги. И это действительно был он, его ни с кем невозможно спутать, – в короткой зимней шинели и офицерской фуражке, лихо сдвинутой набок, на одну из щетинистых бровей, и с широкой улыбкой, озаряющей угловатые черты. Джудит уже не чувствовала холода. Она встала как вкопанная, хотя ей стоило громадных усилий удержаться и не кинуться дяде навстречу.

– Боб! Ты как сюда попал?

– Выдалось несколько свободных минут, решил забежать и посадить наших дорогих гостей на поезд. – Он посмотрел на Джудит. – Я не мог позволить тебе уехать, не попрощавшись по-настоящему.

Она лучезарно улыбнулась ему в ответ:

– Как хорошо, что ты пришел! Я так хотела поблагодарить тебя за все. Особенно за часы.

– Не забывай их заводить.

– Постараюсь. – Она ничего не могла поделать со своим сияющим от радости лицом.

Дядя Боб замер, к чему-то прислушиваясь.

– По-моему, поезд уже на подходе.

И в самом деле послышался какой-то звук – загудели рельсы, и Джудит увидела, как вдали, где кончался перрон, из-за поворота железной дороги показался огромный черно-зеленый паровоз, поблескивающий надраенной латунью и извергающий клубы дыма. Он медленно пополз вдоль платформы, и его величавое приближение вызывало у всех почти благоговейный трепет. Машинист с черным от копоти лицом высунулся, приоткрыв дверцу, наружу, и перед глазами Джудит мелькнуло полыхающее в топке пламя. Массивные, похожие на руки великана поршни вращались все медленнее и медленнее, наконец железный монстр зашипел, выпуская пар, и встал на месте. Как всегда, он не опоздал ни на секунду.

На перроне началась суета. Распахнулись двери вагонов, оттуда повалили пассажиры, вытаскивая свой багаж. Отъезжающие оживленно готовились к посадке. Носильщик занес чемоданы в тамбур и отправился искать их места. Дядя Боб последовал за ним, чтобы убедиться, что все в порядке. Слегка запаниковав, Молли подхватила на руки Джесс и торопливо вскочила в поезд, уже сверху она наклонилась, чтобы поцеловать на прощание сестру.

– Вы были так добры. Мы чудесно провели Рождество. Помаши ручкой тете Бидди, Джесс.

Джесс, по-прежнему не расставаясь со своим Голли, взмахнула ладошкой в белой меховой рукавице.

Тетя Бидди повернулась к Джудит:

– До свидания, милая моя девочка. Ты была просто молодчинка. – Она нагнулась и поцеловала Джудит. – Не забывай, я всегда тут. Мой телефон записан у твоей мамы.

– До свидания. И огромное спасибо.

– Смотри не мешкай, как бы поезд не ушел без тебя. – Она закричала ей вдогонку: – Поторопи там дядю Боба, а то придется вам взять его с собой. – На какое-то мгновение Бидди еще сохраняла серьезный вид, но теперь снова засмеялась.