— Что разбилась? — ахнул Мурат.

В его узких глазах Тихон не увидел никакой иронии или притворства.

— Нет, ее выволокли из окна первого этажа. Или она сама оттуда вылезла. С тех пор она пропала.

— Девушку я не видел… Я около стены не сижу. Если вылезаю, то быстро ухожу, чтобы меня никто не заметил… Тут солдат из стройбата, Ашот, на стройке часто торчит, вместо сторожа. Кирпичи охраняет и прочую ерунду. Вот кого надо спросить. Только это вы сами, я с ним в контрах. Он у меня еду ворует.

— Точно, видел я вчера солдата, — вспомнил Тихон, — дрых на песочке.

Ребята распрощались с Муратом и выбрались из подвала через небольшое отверстие вдоль труб.

После спертого подвального духа хотелось полной грудью вдохнуть свежий воздух. Но солнце уже стояло в зените, воздух был раскален, и никакой свежести не ощущалось. Прохлада подвала в эти минуты показалась манящей и комфортной. В общежитии она наступала только глубокой ночью, а днем, хоть закрывай окна, хоть держи их нараспашку, всегда душно и жарко.

Заколов и Евтушенко обошли небольшую стройплощадку. Сейчас здесь не было ни одного местечка, где можно было бы укрыться от солнца. И ни одного человека на стройке они не увидели.

Зато за ними следили сразу две пары глаз. Одна задумчивая из подвала, другая туманно-испуганная из-за угла.

Пока друзья возвращались в общежитие, Тихон рассказал Саше о том, что видел и слышал в кабинете Павленко. Общее мнение сформулировали так: заведующий кафедрой марксизма-ленинизма скользкий двуличный тип со странными увлечениями, хотя для безоговорочной роли маньяка-насильника фактов на него пока маловато. Друзья решили, что сбрасывать его со счетов пока не стоит, и по возможности надо за ним понаблюдать.

— Ты погляди, — вдруг остановился Тихон и присел на корточки. Под ногами бегали черные муравьи с поднятым вверх брюшком. — Бегунки, — показал он на муравьев мельтешащих по выжженной земле. — Молодые совсем. Недавно вылупились, вылезли сдуру на жару, бегают, ищут пищу для себя и своей матки.

— А чем они питаются? — спросил Сашка, зная страсть приятеля к насекомым и паукам.

— Мертвечиной всякой. Дохлыми мухами или раздавленными кузнечиками. А если что покрупнее отыщут, тоже не откажутся. На Балхаше таких не было. Значит здесь климат более жаркий.

Над муравьями закружилась стрекоза, спикировала на одного из них, деловито откусила брюшко, а оставшуюся часть бросила. Лапки жертвы еще дернулись раз-другой, а стрекоза уже парила и высматривала следующую добычу.

— До сентября доживут не все, — грустно констатировал Тихон. — У них самостоятельная жизнь только-только начинается, опыта еще никакого, и вот — первые уроки.

Ребята пошли дальше. Уже войдя в общежитие, Тихон вспомнил, как видел двух армян в бинокль из кабинета Павленко. Они прошли мимо института и скрылись в нежилой части города, где находились солдатские казармы и заброшенные старые бараки. Он рассказал об этом Сашке.

— Странные они все-таки, угрюмые, по ночам каждый день где-то бродят, — согласился Евтушенко, когда ребята входили в комнату.

На кровати в одних шортах лежал Борис и наигрывал на гитаре знакомую мелодию из репертуара «Beatles».

— Это вы о ком болтаете? — спросил он.

— Об армянах из общежития, странные они какие-то.

— Да педики обычные. Точно, говорю, голубые, — уверенно сказал Борис.

— Как голубые? — не понял Саша.

— Вот темнота провинциальная! — рассмеялся Борис. — Так мужиков гомосексуалистов называют. Го-лу-бы-ми.

— Любопытно… — Тихон задумался. — Карен с усами и бакенбардами, говорит грубым голосом и ведет себя, как старший, а Гамлет — стройненький, гладенький и голос у него мягкий, плавный.

— А чего ты хочешь, ведь они армяне, да еще после армии. Дело обычное, мужская любовь, — пояснил Борис. — После двух лет в казарме, кто хочешь поголубеет.

— Какое там обычное! Я таких мужиков еще не встречал. У нас же за это уголовное наказание предусмотрено, — возразил Саша.

— Вот они и скрываются, — согласился Борис. — Хотя на самом деле голубых хватает. Поверьте мне, у меня в Москве в артистических кругах знакомые есть. Так они такое рассказывают…

Борис небрежно отложил гитару, привычным движением опустил голые ступни ног на грязный пол и указал на окно:

— Вот, умные люди подсказали, что надо сделать.

И правда, фольга, прикрепленная к окнам, отражала солнечный свет, и в комнате было не так жарко. После полуденного пекла, под которым только что имели удовольствие пройти ребята, здесь было даже комфортно. Тихон стянул с себя грязную порванную рубашку, а Сашка пытался рассмотреть ссадину на голове в небольшом зеркале над раковиной.

— Где это вы так угваздались? Ого, кровь, — удивился Борис, глядя на испачканную рубашку Тихона.

— Было дело под Полтавой, — нехотя буркнул Тихон. Он не знал, стоит ли все рассказывать Борису. — В темном подвале в прятки играли, вот бошки и разбили. Дай посмотрю, что там у тебя, — Тихон раздвинул густую шевелюру на Сашкиной голове. — Шишка приличная, и кожу содрал, но кровь уже запеклась. Промыть надо. А у меня глянь.

— Ссадина, — заключил Сашка, рассматривая макушку приятеля. — Надо вокруг волосы срезать и йодом залить. У нас йод есть? — обратился он к Борису.

— У меня только таблетки от поноса и аспирин. Мать дала с собой. От поноса я уже все извел, пока желудок к столовке привыкал.

— У меня, наверное, йод есть, — подумал Тихон.

Он выдвинул чемодан из-под кровати и извлек оттуда коробочку с бинтами, йодом, пластырем и таблетками.

— Ого, ты запасливый! Будто на войну собрался, — удивился Борис.

— Просто у меня мама — медсестра. — Столько напихала в дорогу! Мне легче было взять, чем отказаться. Но, видишь — пригодилось.

Ребята обработали раны йодом, кряхтя от щиплющей боли и дуя друг другу на макушки.

— А этот Павленко, главный марксист, журналом «Плейбой» интересуется. В кабинете у него видел, — сообщил Заколов.

«Плейбой»! А какой номер? Пятый, за этот год? — заинтересовался Борис.

— Да, пятый, — припомнил Тихон.

— Это же мой журнал! — возмутился Борис. — Я его из Москвы привез, а Боня по всему общежитию с ним бегал, пока Серафима не заметила. Отобрала, кричала — порнографию распространяете, я его в милицию сдам. А сама, оказывается, Павленко отнесла, и тот теперь тайком картинки рассматривает! Вот так всегда — простому народу нельзя, а руководителям можно!

Вечером, после того как ребята полистали учебники по предстоящему экзамену и сходили в столовую поужинать, они заглянули в комнату к Наташе.