что я шарахнулась, едва не свалившись с сундука. Меня накрыл поток горячего воздуха — горячего, но не обжигающего — притиснул к стене так, что я даже пошевелиться не могла. Дышать тоже не получалось, как будто весь воздух протекал мимо меня, сколько я ни пыталась хватать его ртом. В глазах начало темнеть, в груди жгло. Но когда я совсем было решила, что мне конец, в комнате снова наступила тишина, и я едва не свалилась. Прическа рассыпалась — чудо, что она вообще продержалась так долго — волосы упали мне на плечи. Блад, приблизившись, медленно пропустил между пальцами прядь, и на его лице снова появилось очень странное выражение — как и когда он вытирал слезы с моих щек. Но прежде, чем я успела смутиться, он сунул мне в руки ленту.

— Завяжи.

Я замешкалась, в очередной раз перестав что-либо понимать.

— Завяжи, — повторил он, и его голоса мое сердце ухнуло в пятки да там и осталось. Дрожащими пальцами я заплела косу, перехватив ее лентой.

— Пойдем, — велел он, взяв меня за руку.

— Куда я пойду в таком виде? — попыталась я возражать. Все мое одеяние до сих пор составлял заскорузлый от высохшей крови отрез дорогой ткани, намотанный поверх сорочки, да чулки с туфлями.

— Куда я велю, туда и пойдешь, — отрезал он. — И не надейся что тебя и дальше будут носить на руках.

Спрашивать что будет, если я откажусь, у меня язык не повернулся. Слишком уж холоден был взгляд капитана. Он, кстати, тоже не переоделся, пошел, как был. Потянул меня за руку, я засеменила следом, снова путаясь в полах своего нелепого наряда. Говорят, далеко в восточных землях женщины носят одеяния из намотанной ткани, но как же они ходят-то, бедняжки? Или есть какая-то хитрость, о которой не знает Блад, замотавший меня в этот кокон?

Я была готова думать о чем угодно, о любой ерунде, только бы не гадать, куда он меня ведет и зачем. Похоже, моя неуместная улыбка переполнила чашу его терпения, и теперь меня ждет наказание — только какое? Затряслись руки, и ноги едва держали. Что он задумал? Что со мной будет? Ведь совсем недавно он благодарил меня за спасенную жизнь. Может, стоило все рассказать? Но не зря же мама много раз предостерегала меня. Люди боятся всего непонятного, а мужчины не выносят, когда женщина может что-то, им недоступное. Сколько таких, как мы с мамой, погибло на кострах? Начиная со святой Эды, в которую верит простонародье Беркива? На корабле костер не развести, зато спихнуть меня за борт — дело пары секунд.

А самое обидное — мне снова было некого винить, кроме самой себя.

Задумавшись обо всем этом я совершенно не понимала, куда мы идем, кроме того, что вниз. Пару раз я едва не слетела с лестницы, но жесткая рука Блада не давала мне упасть.

Потом я услышала стоны. Крик — не те крики ярости, что доносились сверху во время боя, а крики отчаяния и боли. Мы миновали очередную переборку, Блад толкнул дверь и впихнул меня внутрь.

Кажется, эта каморка, залитая холодным сиянием осветительных шаров, была вотчиной лекаря.

Глава 7

Самого властителя этого места я увидела не сразу. Сперва в глаза бросился высокий стол. Сейчас, пожалуй, невозможно было угадать, из какого дерева он был сделан когда-то — темный, покрытый где-то въевшимися бурыми, а где-то свежими алыми разводами.

Лицо мужчины, лежавшего на столе, перекосилось от боли, рубаха задралась, обнажая половину живота, а штанов не было вовсе. По счастью, нижнюю половину тела заслонял склонившийся человек. Наверняка он-то и был корабельным хирургом.

Лекарь отступил от стола, разворачиваясь к нам, я торопливо зажмурилась. Мало мне было Блада без рубахи, теперь еще незнакомый мужчина без штанов!

— Капитан? Так вы все же ранены? — услышала я. — Простите, я…

— Царапина, — небрежно произнес Блад. — Не стоит вашего беспокойства.

Хирург помолчал.

— В таком случае… Если девушка пришла сюда своими ногами, ей придется подождать, пока я не закончу с ранеными.

— Это не моя кровь, — пискнула я, осмелившись открыть глаза.

Зажмурившись, далеко не убежишь. Впрочем, куда мне бежать с корабля? Прямиком на дно морское? Да и капитан по-прежнему держал меня за руку.

Я оглядела помещение. Довольно просторное, без окон, как и, похоже, все каюты на нижних палубах. Невысокий потолок — едва ли на ладонь над макушкой Блада. И двигаться ему пришлось бы очень осторожно, чтобы не влететь головой в осветительные шары, подставки для которых торчали из стен. Еще один осветительный шар — заключенный в хрустальный сосуд, как и те, что у крюйт-камеры — свисал с потолка. Это, конечно, дешевле, чем свечи, если не платить магу, который их поддерживает; и место в трюме не занимает. Но неужели капитану не лень заниматься этим самому? Или он все же не единственный маг на корабле?

— В таком случае, зачем вы привели сюда женщину, капитан? — Хирург нахмурился.

— Занимайтесь своим делом, господин Дезо.

Казалось, от холода в голосе Блада на потолке вырастут сосульки. Я поежилась. Господин, не лорд и не сэр. Хотя чего я ожидала? У мужчин есть лишь стихии, они не смогут исцелять магией. Даже если бы кто-то из лордов решил выучиться на лекаря, здесь ему не место. Гильдия хирургов — подразделение гильдии цирюльников, а бакалавры медицины не снисходят до пролития крови…

В ответ на отповедь капитана, которая приморозила меня к полу, корабельный хирург лишь пожал плечами и снова склонился над раненым. Тот застонал сквозь зубы.

У меня пересохло во рту. Закружилась голова. Капитан склонился к моему уху. Прошептал:

— Вздумаешь упасть в обморок, снова оболью, и все, кто окажется в этой комнате, смогут невозбранно любоваться твоими прелестями, облепленными мокрым шелком.

— Когда людям больно, им плевать на любые прелести! — так же, едва слышно, прошипела я. — А мне больно на это смотреть, и потому тоже плевать. Зачем ты меня сюда притащил?

— За ответами.

Сказать что-то я не успела. Хирург выпрямился.

— Свободен. Давай следующего.

Раненый зыркнул на меня, прикрылся комом ткани, наверное, когда-то бывшим одеждой, и похромал к двери. Но мне было не до его голого зада. Совершенно оторопев, я смотрела, как лекарь обтер ветошью иглу, вдел в нее нить