– В этом есть тонкости. Если бы их не было, Акоста сам смог бы справиться с ними в Панаме, он там лично отдавал указания полиции. Но он оставил все нам.

– Вам?

– Там у меня были партнеры.

– А здесь?

– У меня есть помощники. Люди, которые работают на меня. Мало, – теперь уже я опередил ответом его вопрос, – но мне пока хватает.

– В чем твой интерес? Правительство платит?

– У меня свой бизнес, так что правительство просто помогает немного. Мой интерес в том, что… понимаешь, такие люди, – я достал пачку листов с фотографиями, выложил на стол, тоже картинками вниз пока, – они не должны существовать. Браун должен был оказаться или в клетке до конца жизни, или в «коридоре смерти», а вместо этого вышел на свободу через восемь лет. Вот эта, – я открыл лист с фотографиями Джасмин Роджерс, – тоже отсидела всего несколько лет, потому что ей было тринадцать, когда она убила всю свою семью.

– Я ее тоже помню, – подался вперед, опираясь на локти, Бисон, – она из Канады. И она тоже здесь?

– Пока не знаю. Но в Панаме она была, это снимки оттуда, мы их сделали. Здесь еще люди. – Я придвинул ему всю пачку листов, потом положил сверху флешку. – На каждого довольно подробная справка. И это моя первая просьба, я хочу узнать, попадался ли кто-то из них в поле зрения? И можно ли что-то найти на них – водительские удостоверения, зарегистрированные автомобили, что-то еще.

– Поиск по собственности ты уже проводил?

– Сейчас проводят. Но эти обычно регистрируют ее как-то хитро, часто на компании.

Сейчас Витёк сидит и шарит по записям собственников, в Аризоне это открытая информация, но пока от него никаких сообщений не приходило. Хотя вся эта банда вполне могла сменить имена, официально или нет. В общем, не думаю, что он что-то найдет.

– И все же почему этим занимаешься ты? А не я, например? Или те же феды?

Я вообще-то подсознательно надеялся на то, что мы эту тему в разговоре обойдем. Не то чтобы сильно, но все же. Бисон занимается наркотиками, я тут намекаю на целую наркосеть. Почему он должен это отдавать кому-то еще? Почему какой-то непонятный «пи-ай» должен брать у него информацию вместо того, чтобы Бисон сам делал свою карьеру?

– Потому что там считают, что так будет лучше, – выдал я самый уклончивый из всех допустимых ответов. – Еще лучше, если ты поинтересуешься у Акосты, потому что в этом деле много закрытой информации, а мы говорим неофициально.

Бисон задумался. Подошел бармен с двумя тарелками, поставил их перед нами.

– Что вообще происходит? – спросил он. – Объясни как сумеешь.

– Это некий… культ. – Версию я составил давно, все же ума сообразить, что эти темы придется обсуждать, у меня хватило. – Который организован какими-то очень плохими людьми, до самого верха я так и не добрался. В культ привлекаются такие, как эти. – Я постучал пальцем по стопке листов на столе. – В результате происходят очень плохие вещи, гибнут люди.

– Так было в Панаме?

– Именно так, – кивнул я. – Они действуют так, что доказать почти ничего не возможно.

– И что ты сделал?

Мысль о том, что «доказать невозможно», Бисона не порадовала, он явно заподозрил, что все это вышло за рамки закона. Бисон – коп, и нравиться это ему не должно.

– Мы их спровоцировали, если честно. – Версия влекла за собой следующую версию. – Они попытались нас убить. Один наш друг погиб, но мы выбили их «энфорсеров». Хуже то, что мозги всей их операции уцелели и покинули страну. Мы так и не смогли их увязать с убийствами. Все, кто на этих фото. – Я опять показал на бумаги.

– И почему они уехали?

– Засветились. Колумбийцы, которым они много наобещали, стали совсем недовольны. А Панама не то место, где колумбийцев можно кинуть и жить спокойно дальше.

– И теперь они будут мутить с мексиканцами?

– Я так полагаю, – подтвердил я его предположение.

– И что ты собираешься делать здесь?

– Не знаю пока, – развел я руками. – Для начала надо их просто найти.

– Я не хочу, чтобы в моем штате ты начал сам кого-то убивать, даже очень плохих. Здесь есть закон, если ты вдруг забыл. – Он посмотрел мне в глаза.

– Я не забыл, – ответил я нейтрально.

– Ты знаешь, – Бисон взял с тарелки бургер двумя руками, откусил, быстро прожевал, запил пивом, – я у нас в роду уже четвертый законник. Мой папаша был помощником шерифа в округе Марикопа. Дед и прадед – помощниками в округе Ла-Пас. И мой дед был тем, кто всадил два заряда картечи из своего дробовика в Джейкоба Келла… слышал о таком? – уточнил он.

– Джейкоб Келл? – задумался я. – Н-нет, не припомню, что о нем?

– Странно, – вздохнул Бисон, – ты вроде бы занимаешься убийцами-малолетками, но не слышал про Келла. Хотя… странная вещь, про него вообще мало кто слышал. Такое ощущение, что добрые люди штата Аризона почему-то обходят эту тему изо всех сил.

– Я занимаюсь не столько детьми-убийцами, сколько культом, – уточнил я в качестве самооправдания.

– Все равно, – отмахнулся он. – Келл – настоящее исчадие ада, парень. Таких больше не было ни в американской истории, ни в мировой, наверное. И вся его жизнь как началась, так и закончилась в Уэндэне. Уэндэн, округ Ла-Пас, знаешь такое место?

– Проезжал вроде бы, – напрягшись, вспомнил я. – Маленький городок.

– Маленький, верно, там сейчас меньше шестисот человек живет, и когда все случилось – было не больше. Моя семья из Паркера, это к северо-западу оттуда, тоже та еще деревня, но хотя бы больше, и к тому же знаменита. Точнее, знаменита калифорнийская ее сторона, Эрп.

– Это там убили брата Уайатта Эрпа?

– Там, чем и прославили, даже город так назвали. А в Уэндэне убили множество людей, но никто про эту дыру даже не вспоминает. Впрочем, к тому времени мой дед переехал в Бренду, это еще одна дыра рядом с Уэндэном, и он уже не работал помощником, числился как «пасси»[4], так что вся эта история коснулась его непосредственно.

– Что за история?