Надо спросить. Окликнуть. Но он идет, как привязанный, не сводя взгляда с толстой косы пшеничного цвета.

Оглянись. Оглянись, а? Неужели ты не чувствуешь, что за тобой идут? Идут близко, почти за спиной. Неужели ты не чувствуешь, что я почти дышу тебе в затылок?

Она не чувствовала. Шла, не торопясь, опустив голову и, кажется, о чем-то глубоко задумавшись. Даже наушников - почти неизменного атрибута современного человека - не было.

И Кирилл решился. Подошел совсем близко, так, что носа достиг запах. Земляника. Откуда тут земляника?

- Катя...

Девушка резко остановилась, так, что Кир едва не врезался в нее. Замерла. А потом так же резко обернулась.

И Кир пропал.

Та актриса, которую показывал тогда Аркаша, казалось бледной тенью на фоне Кати. Глаза у нее нереальные. Огромные, голубые. Да и все лицо...

Кирилл стоял, не в силах сказать ни слова. В голове билась только одна мысль.

Неужели с этой невероятно, ослепительно красивой девушкой я был близок?!

*

Ей в первую секунду показалось, что показалось. Что голос, тихо произнесший ее имя, тот самый голос, что так часто она вспоминала и даже слышала во сне - что он ей слышится уже наяву, но в мечтах. А потом Катерина резко обернулась.

Он.

Кирилл.

Поняла это сразу.

Жадно вглядывалась. Глаза. Глаза у него невероятные. Словно осеннее небо сквозь пелену готовых пролиться дождем туч. Немного холодные, чуточку грустные.

С трудом заставила себя отвести взгляд от глаз. Русый. Немножко лохматый. Уши... совсем капельку торчат, что ж ты врал? Высокий, и не производит впечатление тощего. От фигуры ощущение стремительности и гибкости. Как гепард, готовый в любую секунду сорваться с места

Они смотрели друг на друга и молчали. Это длилось.... Наверное, долго. И молчание первым нарушил он.

- Я... - Кир прокашлялся. - Я рад, что с тобой... все в порядке.

Магия глаз цвета осеннего неба отпускала медленно и неохотно. Но кое-что важное Катя поняла почти сразу. Выдохнула шумно.

- Папа? - и, скорее не вопросительно, а утвердительно уже. - Конечно папа, кто же еще!

- Да, - Кирилл говорил все там же, так запомнившимся, так гипнотически действовавшим на нее спокойным голосом. - Я разговаривал с Дмитрием Ивановичем.

- Мой отец очень любит вмешиваться во все! - Катя поняла, что сердится по тому, как громко, в отличие от Кира, звучал ее голос. Но как тут не сердиться?! - Он всегда и во все вмешивается! Даже в то, во что ему вмешиваться категорически нельзя!

- Кать... - она почувствовала, как ее локтя коснулась его рука. И остро вдруг захотелось, чтобы обнял. Как там. - Давай сядем и поговорим.

Они сели. Скамейка, аллея. Готовая мизансцена. Откуда вот только?

- Ты извини моего отца, пожалуйста, - Катя нервно сцепила руки на колене. Смотреть на Кира она не могла. Слишком велико искушение кинуться ему на шею. Совершенно непоследовательно. - Он искренне считает, что делает как лучше.

Кир молчал. Он боялся смотреть на Катю. Ее лицо, вся фигура, вся она - напрочь лишала его способности соображать. А ведь он собирался. Он же готовился... Он же даже слова сочинил...

- Кать... - вздохнул так, что закололо в боку. - Я так понимаю, нам все равно есть что обсудить.

Катя обхватила себя руками. Изображать гордость и неприступность смысла нет. И сил нет.

- Да, - ответила тихо. И более не нашла, что добавить. Разглядывала нитку из шва на кроссовке.

- Слушай... - еще один глубокий вздох. - Если так получилось, что... у нас будет ... ребенок... то я... - хреново он подготовился, слова не идут вообще! Хочется просто припасть губами к пшеничной макушке, обхватить девичий стан руками и ничего... ничего!.. ничего-ничего... вообще ничего не говорить! - В общем, я хочу, чтобы все было правильно.

- Правильно? - Катя вскинула на него свои невозможные глаза. Он тут же чуть не умер.

- Правильно, - кивнул через силу и отвел взгляд. - У ребенка должен быть отец. В документах. И вообще... - Кир не мог объяснить, что имеет в виду. Не понимал. Сам не понимал. Но надо говорить. - Я сделаю все, что полагается.

- А что полагается? - Катя отвела взгляд, уставилась на клен по соседству. Лучше думаться от этого не стало.

- Ну, я... - куда делось его фирменное красноречие?! Выпестованное, выученное, отработанное?! - Я хочу стать своему ребенку настоящим отцом.

Боже, убавьте кто-нибудь пафос!

Отцом он хочет быть, надо же! Какое благородство! Ну а чего еще ждать от потомственного со времен Петра I дипломата?! Голубая кровь, благородство из ушей лезет!

- Отлично, - услышала Катя словно со стороны свой ровный голос. - Тогда мне от тебя кое-что нужно.

- Что?

- Анализ крови и флюорография.

- Чего?! - он был в самом деле ошарашен. А вот так. Вы к нам с благородством, а мы у вас крови выцедим.

- Да, мы дошли до таких степеней знакомства, как рентгеновские снимки, - усмехнулась Катя. Она не видела со стороны, но усмешка вышла грустной. - А анализ крови нужен на резус-фактор.

Кир смотрел на нее все тем же непонимающим взглядом. Интересно, у их ребенка будут такие же нереальные глаза?

- Резус - что?

- Бывают два вида резус фактора крови человека, - Катя представила себе, что читает лекцию. - Положительный и отрицательный. У меня отрицательный. Если у ребенка будет вдруг положительный - скажем, от тебя - то возможен резус-конфликт.

Слово «конфликт» Кир понимал очень хорошо. И даже способность соображать временно активизировалась.

- Это опасно для здоровья? Твоего? Ребенка?

- Потенциально опасно, да, - разговор на понятные темы немного успокоил. - И о таком лучше знать заранее. Ты знаешь, какой у тебя резус?

- Понятия не имею. Но я сдам анализ, обязательно!

И куда вам столько благородства, господин Коробейников?

- Отлично, - кивнула и встала. - Я тебе сделаю направления. А теперь мне пора.

- Катя, подожди!

- Извини, - головой она дернула излишне резко. Но уж как получилось. - Я очень спешу.

Уходила она быстро, почти бегом. Шагов за спиной не услышала.

*

Снова дождь за окном, снова подоконник, снова какао с маршмеллоу. Снова ваниль.

Какая к черту ваниль?! Катя сегодня познакомилась очно с отцом своего ребенка. Нормально звучит фраза, да? И ничегошеньки она не отражает.

Он необыкновенный. Наврал, дипломат чертов, что обычный. Ничего в нем обычного нет. Глаза цвета осеннего неба. Гибкое сильное тело. Уверенный мягкий голос.