– Я вам еще нужен?

– А ты что, уезжать собрался? – погрозил ему пальцем Василий. – Нет, нет, раздевайся. Сейчас сядем, поужинаем, поговорим, расслабимся. Проходи, проходи.

В это время в гостиную нетвердой походкой спустился босой, в расстегнутой рубашке Кирилл. Физиономия у него была опухшая, глаза – две узкие щели. Дико озираясь, Кирилл с минуту стоял молча, пошатываясь.

– Где он? – спросил наконец.

– В холле. Только я тебя прошу, – сделал Василий предупреждающий жест, – в доме – без мокрухи. Разбирайся с ним сам, делай что хочешь, но не в доме. Хочешь мочить – надевай штаны, тащи его в лес и мочи, но тут чтобы все было чисто. Понял?

– Понял, – злобно буркнул младший брат, толкая плечом Василия.

Он вышел в холл. Через секунду оттуда донесся звук катящегося вниз по лестнице куля с мукой и придушенный визг Костыля.

– В подвал иди развлекаться! – крикнул Василий. – Не порти людям аппетит.

Андрей никогда прежде не был в доме Расторгуевых. Точнее, он часто заходил по делу, но никогда не заходил дальше кабинета, расположенного рядом с холлом на первом этаже. Сейчас, сидя на велюровом диване в огромной гостиной, он не знал, как себя вести, куда деть ноги в грязных кроссовках.

– Пойдем пока в бильярдную, шары покатаем, – предложил Василий. – Умеешь, надеюсь?

– Неплохо даже, – признался Андрей.

– Да?

Расторгуев явно обрадовался.

– Это кстати, а то мне уже надоело всех в доме заставлять петушком петь. Тебя не заставлю?

Андрей пожал плечами, но по его лицу читалось, что это вряд ли.

– Посмотрим, посмотрим…

Они переместились в бильярдную.

– Ты гость, тебе разбивать, – предложил Расторгуев.

Андрей разбил и сразу закатил шар в правую верхнюю лузу.

– В самом деле неплохо, – одобрил Василий. – Какой коньяк любишь?

– Вообще-то я не пью, – сказал Андрей, тщательно примеряясь для следующего удара.

– Совсем?

– Ну, может, пиво…

– Что это ты? Прямо как девочка, – ухмыльнулся Василий, любуясь точеными мускулистыми руками своего водителя. – Я тебя угощаю настоящим мужским напитком. Пей и не говори, что не понравилось.

Он протянул Андрею хрустальный стакан.

Андрей отхлебнул, поставил стакан на деревянный край бильярда, наклонился, прицелился и пробил дуплетом в левый угол…

И тут до них донесся нечеловеческий, душераздирающий крик… Не крик даже, не стон и не вой – адский рев, словно с человека заживо снимали кожу.

Сверху, стуча каблуками по деревянной лестнице, сбежали две перепуганные девицы. Заглянули в бильярдную:

– Что это?

– Это где?

– Не ваше дело. Идите наверх от греха подальше, – махнул на них кием Василий.

Рев не утихал. Казалось, весь ад поднялся из преисподней и разместился под полом первого этажа.

– Да что этот придурок там делает? – в сердцах застучал Расторгуев кием по паркету.

Жуткий рев не утихал.

– Устроил тут гестапо, – плюнул Василий и кивнул Андрею: – Идем посмотрим, что там такое происходит.

Они спустились в подвал. Василий вошел первым, Андрей следом за ним.

Первое, что он почувствовал, был гнусный запах паленого человеческого мяса.

– Да ты что?!. – пробормотал Василий, глядя на брата. – Ты что, совсем двинулся? Что ты с ним сделал?

Кирилл, пьяный, окровавленный, стоял пошатываясь перед открытой топкой котла. В руке он держал половник на длинной ручке.

Андрей посмотрел на скрюченное тело Костыля и поскорее отвел глаза. Вместо нижней части лица у Костыля было сплошное кровавое обугленное месиво.

– Ничего, все нормально, – бормотал Кирилл, дико ухмыляясь. – Он у меня нажрался… Я ему дал расплавленного олова хлебнуть. – Кирилл захихикал, и от этого смеха даже у Расторгуева-старшего мурашки по спине побежали. – Ему же железо нравится? Ну вот. Навек нажрался.

Василий подошел к брату, сгреб его в охапку:

– Пойдем отсюда. Пойдем, я тебя наверх отведу.

– Это еще не все! – заартачился Кирилл. – Он мне всех говнюков-подельников назвал. Я еще с ними разберусь. Они мою Лену второй раз убили, гады!

По лицу младшего Расторгуева покатились слезы.

– Мы их найдем. Обязательно найдем, – пообещал Василий, обнимая брата. – А сейчас идем со мной. Идем.

Кирилл послушно отшвырнул половник, обхватил брата за шею и дал себя увести.

– Андрей, убери тут, – проходя мимо водителя, распорядился Василий.

Хорошенькое дело – убери…

Андрей заставлял себя не смотреть в лицо еще живого Костыля. Особенно страшен был агонизирующий взгляд. Чтобы не видеть этих глаз, Андрей накинул на голову жертвы тот же черный мешок, в котором полчаса назад еще совсем живой Костя-Костыль прибыл в дом Расторгуевых.

Вместе с телохранителем Василия тело Костыля завернули в войлочное ковровое покрытие, вынесли во двор и погрузили в багажник машины.

Андрей сел за руль и поехал куда глаза глядят. Отъехав подальше от поселка, он свернул в лес и бросил Костыля под мостом у железнодорожного переезда.

Возвращаться к Расторгуевым ему расхотелось. Как он ни старался отогнать от себя кошмарный образ, но перед его глазами так и застыло лицо Костыля – кроваво-черное месиво на месте сожженного рта, сквозь ошметки обугленных тканей видна кость и оскал зубов… И два живых, сверлящих безумным взглядом глаза…

Обозреватель независимой телекомпании АТН Эдуард Худяков работал дома, когда к нему подошел его сын, семнадцатилетний студент журфака, и со словами: «Па! У меня сенсационный материал про грабителей могил!» – выложил на стол пачку цветных фотографий.

Худяков нахмурился.

– Откуда это у тебя? – спросил он, профессиональным жестом тасуя на столе снимки и откладывая в сторону самые удачные.

– Сам снял, – похвастался сын.

– Да? Хороший кадр, – похвалил Худяков, постучав пальцем по глянцевому листу одной фотографии. – Где снял?

– На Николаевском кладбище.

– Угу, – ответил отец, перебирая снимки. – А как ты с ними договорился?

– Тайна фирмы, – самодовольно ответил сын. – Пообещал их лица закрыть черными квадратиками.

– Знакомые твои, что ли? – с полунамека понял отец.

– Да, в одной школе учились.

– Хорошими делами нынче школьники занимаются! Раньше металлолом собирали, теперь кладбища обворовывают… Репортаж хочешь сделать?

– Вообще-то я надеялся… А можно на твоем канале в вечерних новостях? Или в криминальной хронике?