— Эй, позвольте я вам помогу! — слова и грамматика ацтекского диалекта науатль с легкостью всплыли в сознании Лун. Обняв мужчину одной рукой, она увела его на пешеходную дорожку. — Нам надо найти место, где вы сможете посидеть, пока я найду скорую.

— Нет! — ей пришлось нагнуться поближе, чтобы разобрать хриплый голос, отравленный химическими парами горящего здания. — Мои жены. Мы разделились. Они по-прежнему где-то там. Надо вернуться и найти их обеих, — мужчина отпрянул от смущенной Лун и поковылял куда-то в сторону.

Она двинулась к угловатому зиккурату, сначала быстрым шагом, потом бегом. Пересекла улицу на голубой свет и услышала новые крики ужаса, доносившиеся из толпы. Еще две ракеты летели прямо к вершине пирамиды. Завороженная ужасом, Лун смотрела, как они вгрызаются в стекло и металл — и взрываются огненным вихрем.

— Это никакой не гребаный несчастный случай! — выкрикнул кто-то из толпы. Науатль с лакотанским акцентом. Полицейские и пожарные надрывались, приказывая людям отойти подальше. Лун обнаружила, что сама подбирается ближе к месту трагедии. Пылающий мусор дождем сыпался из обезглавленного строения, вместе с тлеющими обломками ракет. Через проломы в стенах вырывался черный дым. Почему-то запах огня, потоки пепла показались Лун более живыми, более ужасными, более настоящими, чем разрушенный Лондон несколько минут назад. Быть может, дело было в запахах? Сплошная синтетика — остатки горящего, взрывающегося топлива, изоляции, искусственных перьев сотен тысяч погибших. Мимо Лун пробежала новая толпа людей, затем она в отчаянии увидела, как из окна разрушенного здания выпрыгивает человек, колотя по воздуху ногами, словно боясь перевернуться, в руке зажаты извилистые кипу[11]. Жирная сажа густо устилала тротуары. Хлопья — быть может, человеческой плоти — падали на вытянутую руку Лун. «Надо убираться отсюда, — сказала она себе. — Какой от меня прок? Это вуайеризм, а не наука. Я должна вернуться на вечеринку в честь своего дня рождения». Но тело отказывалось повиноваться.

Люди продолжали выбегать из главного входа в здание, многие едва могли идти. Двое мужчин в каком-то подобии медицинской формы схватили полную женщину в попугайных одеждах и помогли ей забраться в машину скорой помощи. Лун бросилась к ним:

— Вам нужна помощь?

— Вы опытная медсестра? — крикнул в ответ один из мужчин.

Голос Лун почти затерялся в вое сирен и человеческих криках:

— Нет, но…

— Немедленно покиньте территорию, если вы не медицинский работник и не пожарный!

«Вовсе ни к чему на меня орать!» — с неожиданной злобой подумала Лун. От горящего здания хромала женщина, очевидно, испытывая сильную боль.

— Давайте я вам помогу, — Лун протянула ей руку, и пострадавшая тяжело повисла у нее на плече. На женщине не было туфель, ее смуглые ноги почернели, геометрический узор на huipil[12]с короткими рукавами покрылся пятнами. Быть может, симпатичная секретарша, обезображенная пеплом и сумасшедшей жестокостью.

— Мне нужно найти телефон, — повторяла женщина. — Я должна позвонить мужу и сказать, что со мной все в порядке.

— Мы найдем вам телефон. Вон там впереди магазин, конечно, они разрешат вам позвонить.

Заламывающий руки менеджер с посеревшим под яркой краской лицом усадил женщину, но заявил, что телефонная линия повреждена. Лун выбралась обратно на улицу, снова посмотрела на зиккурат. Ступив на край тротуара, услышала рев над головой, подняла глаза к небу. Приготовилась открыть проход, всматриваясь вверх. Четвертая ракета? Нет. Ближайшая к ней сторона здания оседала внутрь, складывалась, как карточный домик. Лун развернулась и помчалась со всех ног к ближайшему дому. Остановилась, оглянулась. Куча обломков и столб вонючего дыма. Гигантская пирамида просто… исчезла.

«Когда-то эту землю покрывали дремучие леса, в которых жили дикие животные, и птицы, и кучка людей, — подумала Лун. — И во многих мирах ничего не изменилось и по сей день». Первобытные реки и гостеприимные леса. Культуры, способные жить в согласии с законами природы, какими бы извращенными ни были их людские корни. В ушах Лун пульсировал белый шум. Кто-то схватил ее и затолкал под навес. С небес шел дождь из пыли и пепла. Кашляя, она закрыла своей huipil рот и нос, чтобы не наглотаться дыма. «Вот что делают К-машины», — сказала себе Лун, скрючившись у относительно безопасной стены. Кто-то — или что-то — намеренно выпускает баллистические снаряды в здания, в которых полно людей, специально выбирая цель таким образом, чтобы разрушить строение до основания — и, захлестывая общество волнами шока, возможно, губит целые развитые цивилизации, целые миры. И все — лишь ради забавы, ради эмоционального возбуждения. Вот она, суть методов Игроков, Лун знала это, и знание отдавалось горьким привкусом у нее во рту. Просто выбери верную точку опоры, самую уязвимую мишень для своего удара — и причиненный тобой ущерб распространится, как степной пожар. Растить, собирать, строить — тяжелый, иногда печальный труд, но разрушать легко. Ты можешь заставить все исчезнуть. Один человек на соответствующем уровне способен уничтожить реальность.

Спотыкаясь среди воя сирен и рыданий, Лун вернулась в кафе. Грязные тарелки и полупустые стаканы на столах. Ее Ассамблея ушла. Тяжело вздохнув, Лун открыла Schwelle и последовала за ними.

Август

Десять лет назад меня отправили в кабинет директора школы за то, что я появился на занятиях в джинсах, высоких ботинках и толстовке.

— Мистер Сибэк, — сухо начала директриса.

— Мисс Сью, моя фамилия произносится как «Зайбэк», — спокойно прервал я, стоя перед ее столом, заложив руки за спину. Возможно, мои ладони слегка вспотели. Когда я был маленьким, взрослые частенько заставляли меня понервничать.

Она моргнула.

— Значит, Зайбэк? Август, как тебя обычно называют? Гус? Оги?

— Август, — ответил я.

Она снова моргнула, однако через секунду продолжила ровным голосом:

— Откуда родом твоя семья, Август?

— Из Австралии, — сообщил я. Святые небеса. — В четвертом поколении. Мой прапрадедушка был эстонцем, — тут я ошибался, но тогда еще об этом не знал. Я сделал паузу, а когда директриса открыла рот, чтобы сказать что-то, добавил: — Со стороны отца.

Директриса закашлялась.

— Да, очевидно, мистер Зайбэк. Это проявление крайнего сексизма, однако имя родителей в нашем обществе всегда передавалось только по отцовской линии, — вообще-то, вовсе не так уж очевидно, если знать о существовании других миров с совершенно другими обычаями. Но я тогда был еще совсем ребенком и ничего о них не знал. Как и о множестве прочих вещей, о которых ничего не знала и мисс Сью. Она выпрямилась в своем кожаном кресле, наградила меня серьезным взглядом: — Тем не менее, молодой человек, я вызвала вас сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать вашу родословную. Я хочу знать, почему вы не в школьной форме.