Не ищите ответы в литературе, она создана для удовольствия души, для праздного самоанализа, истина же зарыта в кусочке земли под ногами идущего, но это тайна за семью замками.

Итак, ровно в назначенное время я был в баре «Старый Хемингуэй». Описывать его читателю более не имеет смысла, с предыдущей встречи в нем ничего не изменилось.

Мне тогда показалось, что даже люди в заведении были одни и те же, да что люди, та же самая ночь имела свое продолжение. Как будто, не было этого двенадцатичасового перерыва.

Мой собеседник ждал меня за столиком, потягивая из большого бокала фруктовый напиток, украшенный крупной долькой апельсина и различной коктейльной мишурой.

– Доброй ночи! – громко поприветствовал я своего наставника.

– Доброй ночи! – отозвался Марк, крепко пожимая мою руку – Как прошел день?

– Так же как и проходит вся наша жизнь – быстро. Как Ваши дела?

– Превосходно, только что закончил свое новое произведение. Пока ждал тебя, придумал пару-тройку замечательных незамысловатых строк.

– Любопытно услышать.

Мне и вправду стало интересно. Получается забавно, я мучаюсь тоской и различными ненужными вопросами, а мой ночной друг в это время занимается поэзией. Сказать нечего – энергичный, разносторонний человек, и почему он не был моим учителем раньше?

– Вот, послушай – Марк немного прокашлялся и начал во весь голос:

Я знал Париж, и женщин многих знал,

Я мир раскрасил красками седыми

Я слезы счастья лил, а горе смехом запивал

В то время как мой след ложился на пески пустыни…

Он замолчал и посмотрел на меня, в его глазах играл огонь вдохновения.

– Браво! Даже не знаю, за что вас похвалить – за технику чтения или за написание этого четверостишия.

Долго сочиняли?

– Тридцать три секунды и ни мгновения больше!

– Да вы настоящий поэт!

Мое настроение начало стремительно подниматься.

– Каждый поэт, кто еще жив. Поэзия – это пульс души. Не надо быть Артюром Рембо, чтобы писать стихи. Душа ликует – пиши, душа плачет – пиши. Когда занимаешься творчеством, чтобы это ни было, чувствуй биение своего сердца, ощущай дыхание творческой силы, наслаждайся моментом свободы.

Знаешь, Андрей, что дает творчество человеку?

– Могу только догадываться.

– Оно дает свободу. Художник, закованный в стальные цепи всегда свободнее путешествующего по всему миру клерка. Хотя каждый клерк может стать художником.

Кем ты сейчас работаешь?

– Я? Эммм…

Услышав подобный вопрос, я обычно врал или красноречиво уходил от темы. Мне, как и многим среднестатистическим мужчинам, в такие моменты, хотелось увеличить собственную значительность и рассказать вопрошающему о том, какие громадные перспективы и возможности ждут меня за следующим поворотом судьбы.

Не помню, чтобы я прямо, без явных преувеличений ответил на этот простой вопрос, и не стал малодушно раздувать грудную клетку в стремлении показать всю свою важность.

– Ладно. Я просто так спросил – мой наставник небрежно махнул рукой в сторону – Это не имеет никакого значения. Вообще мало что имеет значения. Заниматься ты можешь чем угодно, лишь бы тебе нравилось.

Тебе ведь нравится твоя профессия?

Это был явный подвох. Открытый удар в пах.

– Нет, мне не нравится… – пробормотал я.

– А зачем тогда ты этим занимаешься?

С наигранным удивлением спросил Марк.

– Чтобы зарабатывать деньги.

Я отлично понимал, к чему ведет мой собеседник.

– И много ты зарабатываешь? – продолжал он, добивая меня своими вопросами до конца.

– Нет, не много – ответил я, показав свое раздражение.

– Тогда зачем же ты этим занимаешься?! – воскликнул Марк.

Деньги ты не зарабатываешь! Удовольствия выбранная профессия тебе не приносит! В чем тогда причина?

У тебя девять жизней, чтобы одну из них просто так спустить на нелюбимое и бесполезное для себя дело?

Я не знал, что ответить. Своими вопросами он поставил меня в тупик, в котором я уже бывал не раз, и не два…

– Не нервничай. Конечно, ты занимаешься своей ерундой, чтобы выживать, кормить ребенка, жене помогать. Так? – с лукавицей спросил мой ночной друг.

Я неуверенно кивнул в знак согласия.

– Чушь. Если положить руку на сердце – не унимался Марк – и перестать оправдываться, то выйдет что ты сам загнал себя в этот угол, и тебе в нем хорошо. Неудобно, но привычно. Ты надел на свою голову коробку и забыл в ней проделать дырки для глаз. Вот проходят твои дни, годы, десятки лет, а ты постепенно умираешь, с коробкой на голове… Предел мечтаний.

Он засмеялся.

– Сегодня у нас вечер первоклассного юмора – сквозь зубы прошипел я.

– Не обижайся. Просто меня это немного забавляет.

– Что? Моя жизнь?

– Нет, твоя коробка на голове!

Мой собеседник расхохотался в полный голос.

– Мы сегодня будем говорить серьёзно?

В моем голосе четко слышалось нескрываемое раздражение.

– А зачем? Как можно говорить серьезно, когда у тебя вместо головы картонное сооружение.

– Ну, хватит. На сегодня наслушался.

Я собрался уходить, но хитрый старик остановил меня легким движение своей жилистой загоревшей руки.

– Ладно, давай без глупых обид. Не один ты такой со своими тараканами – сказал он – Много вас на этой грешной земле.

– Говорим нормально или я пошел – сказал я, злясь больше на себя чем на него.

– Поговорим еще. Остынь. Сегодня у нас вторая встреча, поздравляю. Ты пришел в надежде на спасение, я пришел в надежде на достойного ученика. Все идет по плану.

Как отношения с женой?

– Лучше, чем обычно. Мы сдвинулись с мертвой точки, с взаимного удушающего молчания. Мы поговорили. Точнее говорила она. Я не осуждал ее, я больше молчал, наблюдал, и знаете что, в итоге я получил новый опыт общения, но озвучить его пока не могу, рано еще говорить о чем-то конкретном.

– Хорошо. Мне приятно слышать, что ты не просто просидел на стуле предыдущую ночь, внимая моим философским заключениям, а вынес из нее что-то полезное для себя. Сегодня продолжим. Поговорим, кстати, о твоей работе, о человеческом предназначении, может быть. Хотя я лично не люблю этого слова, предназначение… Звучит оно возвышенно, даже вдохновенно, но, как это часто бывает, используют его в основном для закрашивания заплеванных стен в подъездах.