Она ошибалась.

Ралстон с некоторым вызовом скрестил руки на груди и произнес с шутливым недоверием:

— И вы, естественно, решили, что постучаться в мою дверь гораздо безопаснее, чем сесть в ближайший наемный кеб.

— В самом деле, милорд. Ведь вы же джентльмен.

Ралстон фыркнул и хитро усмехнулся. Калли бросила на него возмущенный взгляд и воскликнула:

— Вы мне не верите?

— Ни единому слову. — Он окинул ее проницательным взглядом голубых глаз. — Почему бы вам не поведать мне правду?

Калли вновь опустила глаза, отчаянно пытаясь придумать хоть что-нибудь, что поможет ей выпутаться из этой щекотливой ситуации.

Он, казалось, прочитал ее мысли.

— Леди Кальпурния.

— Я предпочла бы, чтобы вы называли меня Калли, — торопливо произнесла она.

— Вам не нравится ваше имя? — В его голосе слышалось ленивое любопытство.

Не поднимая глаз, она отрицательно покачала головой.

— Калли... — Он произнес ее имя низким, проникновенным голосом, в котором слышался откровенный соблазн; таким тоном — в этом она была уверена — он обращался к женщинам, когда хотел чего-то добиться от них. Она нисколько бы не удивилась, если бы узнала, что это всегда срабатывало. — Зачем вы здесь?

И тогда — может, от храбрости, или от трусости, или под воздействием выпитого шерри — она решилась ответить ему. В конце концов, хуже уже просто не могло быть.

Еле слышно Кальпурния Хартуэлл прошептала:

— Я пришла попросить вас поцеловать меня.

Подобного ответа маркиз никак не ожидал. На мгновение ему показалось, будто он ослышался, однако малиновый румянец, заливший лицо гостьи, убедительно доказывал обратное — леди Кальпурния Хартуэлл только что сделала ему совершенно неприличное предложение.

Вечер начинался вполне безобидно. Ралстон ответил отказом на все приглашения, пообедал с братом и сестрой, потом удалился в свою спальню, надеясь, что приватная обстановка его убежища и фортепиано позволят ему отвлечься. В конце концов, это действительно возымело эффект, и он совершенно отдался музыке.

Но только до того момента, когда стук в дверь возвестил о появлении гостьи. Он внимательно посмотрел на нее. Девушку нельзя было назвать дурнушкой: слегка пухленькая, вроде бы самая обыкновенная, — но Ралстон предположил, что это впечатление возникает скорее из-за ее наряда — скромного черного плаща. У нее пухлые губы, безупречная кожа и большие прелестные глаза, сверкающие эмоциями. Прежде чем вернуться к обсуждаемому вопросу, он на мгновение задумался, пытаясь определить, какого они цвета.

Очевидно, она впервые решилась совершить такой смелый, такой рискованный поступок, ибо едва могла дышать от неловкости. Леди Кальпурния Хартуэлл, которую он знал в основном понаслышке, никогда не оказывалась в центре внимания на балах и званых ужинах и являла собой чистейший образец «девушки у колонны».

Сегодня, вне всякого сомнения, она таковой не была.

Ралстон спокойно, почти равнодушно разглядывал девушку — благодаря многолетнему опыту он умел скрывать свои мысли. Калли упорно не хотела встречаться с ним взглядом: то изучала свои крепко сцепленные руки, то осторожно посматривала на дверь, словно оценивая шансы на побег. И Ралстон вдруг ощутил прилив сочувствия к этой девушке, которая, очевидно, оказалась в ситуации, в которую никоим образом не должна была попадать.

В этой ситуации он мог бы повести себя, как и подобает джентльмену: не задавая лишних вопросов, предложить экипаж и, попрощавшись, забыть обо всем, что произошло этим вечером, — но Ралстон чувствовал, что, несмотря на явную нервозность девушки, в глубине души она хочет довести эту игру до конца, и маркизу стало интересно, насколько далеко осмелится зайти его незваная гостья.

— Зачем?

Калли широко раскрыла глаза, услышав этот вопрос; на мгновение их взгляды встретились, но она вновь опустила ресницы.

— Ми... милорд? — запинаясь, произнесла она.

— С чего вдруг такая просьба? Нет, я, конечно, польщен, но вы же не можете не признать, что все это несколько странно.

— Я... я не знаю.

Маркиз медленно покачал головой — хищник вышел на охоту.

— Это, моя дорогая, неправильный ответ.

— Вам не следует так ко мне обращаться. Это слишком фамильярно.

Уголки рта приподнялись в слабой улыбке.

— Вы находитесь у меня в спальне, просите поцеловать вас. Позволю себе предположить, что вы уже несколько вышли за границы приличий. И я вновь спрашиваю вас: зачем?

Она вновь прикрыла глаза, ее окатила волна смущения. На мгновение ему показалось, что Калли так и не ответит. Но тут она расправила плечи, сделала глубокий выдох и сказала:

— Меня еще никогда не целовали. Я подумала, что время пришло.

Эти слова слегка шокировали его, но в них не было ни мольбы, ни жалости к себе самой. Они были настолько честными и были произнесены настолько буднично, что маркиз не мог не восхититься ее смелостью. Английской девушке нелегко решиться на такое признание.

— Почему именно я?

Казалось, признание придало ей уверенности, и девушка ответила сразу же, словно констатировала очевидное:

— Вы отъявленный повеса. Я слышала, что о вас говорят.

— О? И что же обо мне говорят? — Румянец залил щеки Калли, и она снова потупила взгляд, но он продолжал настаивать: — Леди Кальпурния, какие слухи вы имеете в виду?

Она негромко откашлялась, прочищая горло.

— Я... я слышала, что вы якобы оставили некую полуобнаженную виконтессу в зимнем саду и, спасаясь от гнева ее супруга, вынуждены были бежать через окно.

— Это преувеличение.

Она посмотрела ему в глаза:

— А как насчет дочери викария, которая последовала за вами через весь Девоншир, решившись пожертвовать своей репутацией?

— Где вы это слышали?

— Поразительно, чего только не наслушаешься на балу, особенно если тебя почти не замечают.

— Давайте сразу проясним: эта девица так и не нагнала меня. Более того, насколько мне известно, она не так давно вышла замуж и, кажется, вполне счастлива.

Калли непроизвольно хихикнула при этих словах, но тут же осеклась, когда он добавил:

— Принимая во внимание все эти сплетни, кто скажет, что я не осмелился даже поцеловать вас?

— Никто. Но вы действительно не осмелитесь.

— Откуда такая уверенность?

— Я просто знаю.

Ралстон услышал самоуничижение в ее голосе, но сделал вид, будто ничего не заметил.

— Но почему именно сейчас? Почему не дождаться, когда появится мужчина, которого вы... к которому вы, возможно, испытаете сильное чувство?