Поэтому американские Основатели разработали множество механизмов для ограничения власти центрального правительства (даже избранного), чтобы гарантировать невозможность подавления этим правительством всех или хотя бы некоторых своих граждан. Конституция — это документ, разрешающий создание правительства с ограниченными полномочиями. В ней говорится, что федеральное правительство должно делать то-то и то-то. А за пределами этого федеральное правительство не имеет полномочий. Когда Томас Джефферсон, а позже Джеймс Мэдисон предложили добавить к Конституции «Билль о правах», Александр Гамильтон выступил против этого. В № 84 издания «Федералист»[35]Гамильтон писал: «Перечисление таких прав не только не является необходимым, но может быть даже опасным». Он спрашивал: «Зачем заявлять, что нельзя делать то, на совершение чего не дано власти?». И добавлял: «Зачем, к примеру, нужно говорить, что свобода прессы не должна ограничиваться, если не дается власти, путем которой такие ограничения могут быть наложены?» Гамильтона беспокоило, что «…детальное перечисление ограничений федеральных властей могло бы соблазнять правительство брать на себя неоправданные полномочия в областях, где особые ограничения не перечислены».[36]

Но другие желали иметь письменные гарантии, что правительство не сможет нарушать некоторые основополагающие права, и таким образом «Билль о правах» бы принят в форме поправки к Конституции.

Вдобавок к ограничению размера и полномочий федерального правительства Основатели разделили власть между ним с одной стороны и штатами с местными правительствами — с другой. Этот принцип называется «федерализмом». Они также разделили древо федеральной власти на три ветви — законодательную, исполнительную и судебную. Так возникло «разделение властей». Основатели также установили систему «сдержек и противовесов», давая различным ветвям власти (скажем, Палате представителей и Сенату, или президенту и Конгрессу, или Конгрессу и судам) полномочия принимать альтернативные решения по одним и тем же вопросам. Это дает возможность блокировать проведение в жизнь проектов, не пользующихся широкой поддержкой.

В № 51 «Федералиста» Мэдисон приводит основания для этого: «Правительства становятся тираническими из-за слабости человеческой природы. Если бы членами правительства были ангелы, то ни внешний, ни внутренний контроль был бы не нужен». Но это не так, ибо вместо ангелов мы имеем Джорджа Уокера Буша и Барака Обаму. Такие люди имеют свою собственную повестку дня, а конкурирующие повестки формируют то, что Мэдисон называл «фракциями». Каждая фракция попытается узурпировать все правительство и провести в жизнь свою собственную программу. Поэтому фракциям в этом следует мешать, но не путем их устранения, а путем их взаимного противостояния. Мэдисон писал: «Амбиции должны противодействовать амбициям. Это приводит к политике восполнения недостатков предложенных решений благодаря взаимному противодействию и конкуренции интересов». В таких условиях проектами, получающими одобрение, будут те, которые служат общественному благу. Цель — обеспечение условий, в которых «…частный интерес каждого индивида мог быть стражем прав общества».[37]

Я упоминаю обо всем этом, поскольку в последние десятилетия многими из этих заботливо продуманных мер предосторожности беззастенчиво пренебрегают, а президент и федеральное правительство узурпируют власть, принадлежащую штатам, игнорируя Конституцию в случаях, когда она ограничивает диапазон правительственных действий. Они начинают войны без соответствующего одобрения Конгресса, политизируют суды и т. д. Эти нарушения совершаются демократами и республиканцами, прогрессистами и консерваторами, но наиболее вопиющие исходят от демократов и прогрессистов, даже не притворяющихся, что их сдерживает Конституция. В результате теперь мы имеем государство-Левиафана, совсем не похожее на ограниченное правительство, о котором мечтали Основатели. Правительство, которое было учреждено для защиты наших прав, начало во многих случаях угрожать этим правам. Еще об этом — в следующей главе.

Итак, первой уникальной идеей основания Америки было: «все люди созданы равными и наделены неотчуждаемыми правами». Второй же стало создание общества свободного рынка с бизнесом как главным профессиональным занятием в стране, новаторами и предпринимателями как воплощением американской мечты. Можно увидеть понимание этого феномена у Маркса. Создавая свои труды в середине девятнадцатого столетия, он писал: «Соединенные Штаты — самый современный пример буржуазного общества».[38]

Однако сегодня акцент Америки на коммерческой сфере может для многих показаться непривычным. Ведь прогрессисты пытаются перенаправить энергию американского народа — особенно молодежи — из частного сектора и коммерции в государственный сектор. Когда в конце 1970-х гг. я впервые приехал в Соединенные Штаты, тон задавал Джон Ф. Кеннеди. Он говорил американцам: «Если вы молоды, если у вас есть идеалы, тогда чем вам заняться? Присоединяйтесь к Корпусу мира! Поступите на государственную службу». Для Джона Кеннеди существовали более благородные сферы деятельности, чем работа на корпорацию, приносящую прибыль. Если вы выбрали последнее, то вы жадный, эгоистичный человек. Но если вы станете чиновником или отправитесь с миссией Корпуса мира жить в африканской хижине, то будете лучше с моральной точки зрения. То же самое постоянно говорит и Обама в своих речах на церемониях вручения дипломов молодым людям — не стоит стремиться к большим деньгам, к кабинету начальника, к большому продвижению по службе. Возможно, он хочет, чтобы американцы стали организаторами коммун, главами профсоюзов или пошли работать на федеральное правительство. В лексиконе прогрессистов «бизнес» — тема для осмеяния, а стать политическим активистом или чиновником — американская мечта.

Однако Основатели знали, что исторически в большинстве культур предпринимательство и торговля осуждались. Почти два тысячелетия по всему миру купцы и предприниматели рассматривались как люди, достойные презрения. Конфуций говорил: «Благородный человек знает, что добродетельно. Низкий человек знает, что выгодно». В Японии социальная лестница помещала на вершине семью императора, ниже — воинов и самураев, еще ниже — фермеров и ремесленников, и в самом низу — торговцев. В индийской кастовой системе высшую ступень занимают священники, следующую — знать, затем — воины, и так далее, а на предпоследней ступеньке, сразу за неприкасаемыми находятся купец и торговец. У историка Ибн Халдана, одиного из величайших мусульманских мыслителей Средних веков есть работа, утверждающая, что грабеж морально более оправданный способ приобретения богатства, чем торговля. Почему? Потому что торговля основана на эксплуатации потребностей других. Следовательно, она является низменной и постыдной. Напротив, грабеж связан с храбростью и мужеством, поскольку надо победить противника в открытом бою и забрать то, что ему принадлежит.[39]