— Я хочу на берег… Пожалуйста, — зубы отбивали чечётку, а тело била крупная дрожь.

— Хорошо, — успокаивающе погладил своей ручищей меня по спине, мягко поцеловал в щёку, чем непременно вызвал бы моё изумление… Если бы я хоть что-то соображала в этот момент. — Сейчас пойдём домой.

Выбравшись из озера, поставил меня на песок, но не отпустил.

— Так всё! На меня смотри! — тон стал строже, холоднее. — Прекрати дрожать. Думай о хорошем.

Трудно, знаете ли, думать о хорошем, когда ты в руках насильника-психопата. Отвернувшись от него, позорно заревела, проклиная тот день, когда меня угораздило устроиться на работу в бандитское логово. Нужно было после выпуска из детдома сразу же бежать куда-нибудь. Да и неважно куда, лишь бы подальше от этого полоумного. Но разве могла я заподозрить, что моя жизнь уже давно мне не принадлежит?

Монгол гладил меня по голове, как ребёнка, а я осознавала, что этот человек единственный, кто может поделиться со мной кислородом под водой. И виной этому он же.

— Ну всё, хватит сырость разводить. Пойдём завтракать.

А завтрак ожидал нас на столе. Исходящие паром тарелки, полные всяких деликатесов сразу же привлекли моё внимание. Есть хотелось так, что, будь там просроченная тушенка, я, ни минуты не раздумывая, всё слопала бы. Несколько дней практически впроголодь уже давали о себе знать, ещё немного и начнёт ветром уносить.

Но кто каждый раз привозит еду? Батый? Да, скорее всего он. Появляется здесь по приказу хозяина и тут же испаряется.

На всякий случай запоминала разные мелочи. К примеру, мне казалась полезной информация о времени приезда-отъезда Батыя. Кто знает, возможно, когда-нибудь мне это пригодится. Например, для побега из дома психопата.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Приятного аппетита, — надев лишь одни домашние штаны, Монгол свалился на стул.

Запахнув на себе теплый, махровый халат, села за стол и, наплевав на все правила приличия (а их в такой ситуации уже быть не должно), принялась за еду.

* * *

Запрокинув голову вверх, она насаживалась на его член с грацией наездницы, а Архан вдалбливался в неё, как озверелый, и ненавидел себя за слабость к этой шлюхе. Сминал руками её красивые, полные груди, сжимал бёдра, оставляя на белоснежном теле синяки, и рычал от кайфа, когда она кончала, сжимая мышцами его плоть. А потом опрокидывал её на спину, наваливался сверху и вдалбливал в постель так, что трещали ножки кровати. Она извивалась, кричала под ним и клялась в любви, а Монгол, упираясь руками в спинку кровати, кончал в неё в надежде, что в этот раз забеременеет. Он хотел привязать эту гулящую кошку ребенком. До банальности смешно и жалко, будучи бродягой с крутым нравом желать от шлюхи детей. А он хотел.

— Ты сегодня злой… Что-то случилось? Мной недоволен? — допытывалась, заглядывая ему в лицо.

— Тобой доволен. И буду доволен до тех пор, пока налево не посмотришь.

— Ну мы же договорились, что я больше не занимаюсь… Этим.

— Тогда всё нормально, — уложил её снова себе на грудь, но Лера опять приподняла голову.

— Тогда что? Почему ты расстроен? Расскажи, — касалась губами его тела, опускаясь всё ниже, лаская и играя язычком, как умела только она. — А я утешу тебя… — и жаркий её шёпот тонул где-то в районе его паха, а потом страстный минет заставлял его забывать собственное имя и хотеть только одного — снова трахать её. А потом ещё и ещё. Дозы хотелось всё чаще и больше, пока он не стал законченным наркоманом.

Глядя сейчас на спящую Алину, вспоминал её сестру: лицо, повадки, смех и слёзы. Абсолютно разные. Лишь в его воображении осталась мечта, которую он холил и лелеял всё эти годы. Но она так и осталась мечтой, со временем угасшей и ставшей эфемерной, ненастоящей. Больше не хотелось воссоздать вторую Лерку. Зачем? Нахрена ему копия шлюхи, если есть примерная девочка? Она, конечно, не идеальна, но при должном воспитании он сможет вылепить из неё то, что нужно. Идеальную жену. Ту, которая будет достойна его. Ту, которая будет шлюхой лишь в постели со своим мужем.

Словно почувствовав его присутствие, девчонка заворочалась и открыла глаза. Без единого звука отползла к спинке кровати, натянула простынь до подбородка. Её наивность подкупает. Неужели рассчитывает защититься от Монгола тряпкой?

— Добрый вечер. Выспалась? — шагнул к ней, присел на край кровати и, сложив руки в замок, скользнул взглядом вниз. — Опусти простынь.

Алина облизнула пересохшие губы, вцепилась пальцами в единственную преграду и замотала головой.

— Не буду.

— Это твоя любимая фраза, я знаю, — усмехнулся, взялся за край раздражающей тряпки и резко дёрнул.

Алина вскрикнула, прикрылась руками.

— Ну, хватит. Мы же договаривались. Или ты бросаешь свои слова на ветер, а? — прищурился, наклоняясь к ней. — Обманула меня, что будешь слушаться, да?

— Нет… — вздохнула, опустила руки, открывая взору Монгола свою грудь.

— Вот видишь, это не так страшно, — протянул руку и, коснувшись пальцами соска, выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. — Я тебе говорил, что ты очень красивая девочка?

Опустив взгляд вниз, молчала и даже не дышала. О том, что девчонка ещё жива, свидетельствовала лишь мелкая дрожь, пробирающая его тело. И Архана начинал раздражать этот её неоправданный страх.

— Хватит дрожать! Посмотри на меня! — приказал строго, и девчонка не осмелилась ослушаться. — А теперь объясни, почему ты меня боишься? Что такого я сделал тебе, что ты от меня шарахаешься, как от огня?

Девчонка взглянула на него, как на умалишённого, что-то пробормотала себе под нос. Да, кстати, надо бы отучить этого строптивого волчонка ругаться, как портовый грузчик.

— Я жду ответ, Алина, — повторил с нажимом.

— А ты сам не понимаешь, что насилие и издевательства — это прямой путь к моральному уничтожению жертвы?

Ну, надо же, какие мы умные, блядь. Лауреата нобелевской премии заимел в жены, не иначе.

— То, что ты называешь издевательствами, всего лишь взращивание в тебе достойной жены. Способ превратить кусачего волчонка в женщину, воспитанную и умную.