Девочки слишком хорошо знали свою учительницу, чтобы продолжать возражать. Они неохотно поднялись из-за пиршественного стола, явно не выполнив свои намерения, какими бы они ни были.

Пиппин была не из тех, кто пренебрегает едой, поэтому взяла со стола булочку и раздумывала, не прихватить ли пару сосисок.

Миранда знала, что должна выбранить девушку, но не рисковала спровоцировать бунт.

Она на вражеской территории с тремя помешанными на повесах девицами. Единственный выход – как можно скорее увезти их из Тислтон-Парка. Подальше от лорда Джона Тремонта. Прочь от знаменитого похитителя сердец, с которым этим девушкам лучше никогда не встречаться.

Джек вихрем влетел в свою спальню и сбросил промокшую одежду. Он был решительно настроен исполнить то, что считал своим долгом – как следует отдохнуть. Забравшись в огромную кровать, он с головой укрылся одеялом и приказал себе спать.

Но несмотря на то что он всю ночь провел на ногах, сон не шел к нему. И Джек точно знал, что тому причиной.

Мисс Портер и ее подопечные. Какой тут, к дьяволу, покой, когда в его доме толпа женщин?!

В самом деле, он проявил великодушие, дав им час на сборы. Но сейчас это казалось безрассудством. Джек лежал в постели и думал, что у его незваных гостий есть тысяча и один способ погубить его жизнь.

Особенно у острой на язык мисс Портер.

Джек повернулся на другой бок и закрыл глаза. Ему не хотелось в этом признаваться, но с тех пор, как он налетел на нее в школе мисс Эмери, дерзкая рыжеволосая особа и ее таинственная пуговица не выходили у него из головы.

Джек уговаривал себя, что его пленили ее волосы. Он всегда питал слабость к рыжеволосым красавицам. Но в этой женщине было что-то еще… какая-то настороженность в глазах, и это вызывало острое желание разгадать ее тайну.

Наверное, ему нужно время от времени выбираться в Лондон, как всегда советовал ему Темпл. Снимать будоражащую кровь тревогу в каком-нибудь борделе. Но даже не это влекло его в город…

Джек тряхнул головой. Он сжег за собой слишком много мостов, чтобы получить в Лондоне передышку. Нет, к лучшему или к худшему, его жизнь теперь прочно связана с Тислтон-Парком.

Тетушка Джозефин позаботилась об этом.

Лондон

Четыре года назад

Тук! Тук! Тук!

У Джека стучало в висках. Он знал, что этот стук – предвестник затяжного похмелья, расплаты за трехдневное пьянство и угар азарта. Лорд Джек Тремонт всего несколько часов назад вернулся домой после одного из своих знаменитых загулов и определенно не желал, чтобы его беспокоили.

Кроме того, насколько Джек помнил, в прошлую ночь он выиграл, так что у дверей не может быть кредиторов.

Но настойчивые визитеры продолжали стучать, ломясь в дверь так, словно за ними по пятам гнался дьявол.

Черт, если они выломают дверь, он не сможет ее починить. У него едва хватает средств, чтобы платить за эту кишащую крысами дыру, называемую квартирой.

– Что вам надо? – прорычал Джек, валяясь поверх не разобранной постели и не рискуя подняться, поскольку комната кружилась у него перед глазами.

– Поднимайся, мошенник ты этакий, или я сообщу этот адрес твоему братцу.

Похоже, за дверью только один человек, но этого голоса было достаточно, чтобы Джек так резко выпрямился, что его чуть не вывернуло в стоявшее рядом с кроватью ведро.

Господи, только не тетя Джозефин!

Джек сполз с кровати и поплелся к двери. Вернувшись домой, он рухнул на постель, не потрудившись снять одежду, и поэтому сейчас выглядел довольно прилично.

Если это слово можно к нему применить.

Разорившийся Джек. Беспробудный пьяница. Никудышный Тремонт. Таким он теперь стал.

Он распахнул дверь, и тетушка, не дожидаясь приглашения, вторглась в его логово.

Должно быть, Джек изменился в лице, поскольку она молча подвинула ему ведро и отвернулась, пока его рвало.

Когда он пришел в себя, тетя Джозефин швырнула ему полотенце.

– Ничего себе, приветствие, – сказала она, усаживаясь на единственный крепкий стул в комнате.

– Тетя Джозефин, что…

– Замолчи, дуралей, – оборвала его тетушка.

Джек сжал губы. Ни от кого другого он не стерпел бы таких слов, но это была леди Джозефин Тремонт. Джек сомневался, что сам король осмелится ей перечить.

– Ты проходимец, – заявила она.

Джек оставил это мнение на совести тетушки.

– Зато счастливый, – пробормотал он.

Старая дама фыркнула и с отвращением оглядела квартиру.

– Кажется, я приехала вовремя. Ты еще жив.

– К большому огорчению Паркертона.

На этот раз она рассмеялась, хотя ее смех больше походил на кудахтанье.

– Твой братец неисправимый дурак. Если бы он сейчас тебя увидел, его бы апоплексический удар хватил.

– Неплохая идея, – признал Джек и, отодвинув ведро, присел на кровать.

Честно говоря, он был не в состоянии стоять, поскольку комната все еще кружилась у него перед глазами.

– Тетя Джозефин, что вы хотите?

– Пришло время тебе занять свое место в семье.

– Паркертон никогда на это не согласится, – сказал Джек.

– Все еше не может простить тебе выходки с этой девицей Мабберли?

Джек пожал плечами. Весь свет считал его ответственным за бесчестье мисс Миранды Мабберли и за его последствия. До того злополучного вечера свет не слишком интересовался дочерью богатого простолюдина, даже когда она обручилась с графом Оксли. Но поцелуй Джека опозорил мисс Мабберли и сделал его самого парией.

– Вся эта чепуха в прошлом, – сказала тетушка. – Пора занять место, принадлежащее тебе по праву.

– Не думаю, что свет примет меня с распростертыми объятиями.

После бесчестья мисс Мабберли старший брат Джека, герцог Паркертон, лишил его средств к существованию. Джек тогда ухитрился переругаться со всеми своими друзьями. Даже лучший друг, Александр Денфорд, барон Седжуик, отвернулся от него. Нельзя сказать, что Джек этого не заслуживал, он сам заварил эту кашу. А теперь тетушка твердит ему о долге и о том, что он «должен быть Тремонтом».

– Я не тот человек, тетя, – пробормотал Джек, задаваясь вопросом, когда кончится этот дурной сон.

– Не тот? Чепуха. Я сделаю из тебя настоящего Тремонта, чего бы мне это ни стоило.

Эти слова эхом отдавались в его голове, когда он снова провалился в забытье без сновидений, не сулившее отдыха.

Джеку казалось, что он проспал всего несколько часов. Тяжелый сон снова прервал настойчивый стук в дверь.