– Откуда мне знать, – сказал он. – Люди приходят и уходят.

– М-да? А поблизости есть города, может, южнее, куда люди обычно направляются?

– Поблизости нет городов, – ответил пророк. – Хотя все, – он улыбнулся, глядя через плечо на толпу, и повысил голос, – все, конечно же, вольны уйти при желании.

– Естественно. Иного я и не ожидала. Странно лишь, что они отправились в путь, зная, что мы за ними вернемся.

Пророк кивнул. Кирстен придвинулась ближе, желая подслушать разговор. Остальные актеры тихонько покидали сцену.

– Когда мои люди и я, – произнес пророк, – говорим о свете, мы имеем в виду порядок. Здесь царит порядок. Те, у кого в сердцах властвует хаос, не могут жить с нами.

– Извините меня за любопытство, я еще хотела спросить о надгробиях на кладбище.

– Вопрос не лишен оснований, – кивнул пророк. – Вы уже какое-то время в дороге, так?

– Да.

– Ваша «Симфония» путешествует с самого начала?

– Почти. С пятого года.

– А вы? – Пророк вдруг повернулся к Кирстен.

– Я в дороге с первого года.

Отвечая, она немного покривила душой, ведь она совершенно не помнила этот первый год.

– Если вы пробыли в пути так долго, – сказал пророк, – если вы скитались всю жизнь, как и я, сквозь жуткий хаос, если вы все помните, тогда вы знаете, что умереть можно не только одним способом.

– О, я видела многое, – проговорила дирижер, и Кирстен заметила, что она с трудом держит себя в руках. – От утопления до обезглавливания и смерти, но ни один из способов не объясняет…

– Вы меня не понимаете, – прервал ее пророк. – Я говорю не о банальной физической смерти. Есть смерть тела, а есть смерть души. Я видел, как моя мать умерла дважды. Когда падшие ускользают без разрешения, мы устраиваем похороны и возводим для них надгробия, ведь для нас отступники мертвы.

Пророк глянул на Александру, которая собирала со сцены цветы, и что-то тихо сказал дирижеру на ухо. Она отшатнулась.

– Исключено, – произнесла дирижер. – И речи быть не может.

Пророк внимательно посмотрел на нее, а затем отвернулся. Он пробормотал что-то мужчине в первом ряду, стрелку, который утром охранял заправку, и они вместе ушли прочь от «Волмарта».

– Лули! – бросил пророк через плечо. Собака потрусила за ним следом.

Зрители расходились, и совсем скоро на парковке остались только участники «Симфонии». Никто не задержался с ними поговорить, чего еще никогда не случалось.

– Быстро, – скомандовала дирижер. – Запрягайте лошадей.

– А я думала, мы на пару дней задержимся, – скривила рожицу Александра.

– Это секта конца света, – кларнетистка снимала фон для «Сна в летнюю ночь». – Ты что, не слушала?

– Но когда мы здесь были…

– Город уже совсем другой. – Нарисованный лес пошел складками и бесшумно сполз на землю. – В некоторых местах не замечаешь, что все вокруг падают замертво, пока не выпьешь отравленного вина.

Кирстен опустилась на колени, помогая кларнетистке сложить ткань.

Труппа двинулась в путь через считаные минуты, выбрав дорогу за «Волмартом», что уходила прочь от центра города. Впереди, у обочины, мерцал небольшой костерок. Рядом обнаружился мальчишка, караульный, который жарил на огне насаженного на ветку зверька, наверное, белку. В большинстве городов на въездах всегда сидели люди со свистками, ведь было бы неплохо получить хоть какой-то знак, если в город войдут мародеры. Однако здешний караульный был столь юным и невнимательным, что, видимо, тут располагался не самый опасный пост.

– Есть разрешение покинуть город? – крикнул он.

Дирижер махнула первой флейтистке, которая управляла лошадьми ведущей повозки, мол, не останавливаться, и подошла к мальчишке.

– Добрый вечер, – поздоровалась она.

Кирстен остановилась в нескольких шагах, слушая разговор.

– Ваше имя? – с подозрением спросил мальчик.

– Меня называют дирижером.

– Это ваше имя?

– Единственное имя, которое я использую.

– У вас есть разрешение покинуть город?

– Когда мы были здесь в прошлый раз, никакого разрешения не требовалось.

– Сейчас по-другому. – У мальчика еще даже не сломался голос.

– А если у нас нет разрешения?

– Ну, – сказал мальчик, – когда люди уходят без разрешения, мы проводим их похороны.

– А если они возвращаются?

– Если мы уже провели похороны… – начал мальчик, но не смог закончить фразу.

– Ну и местечко, – буркнул четвертый гитарист. – Чертов гадюшник. – Проходя мимо, он коснулся руки Кирстен. – Лучше не задерживайся, Кики.

– То есть ты не советуешь возвращаться? – спросила дирижер.

Мимо проехала последняя повозка. Саид, замыкающий шествие, схватил Кирстен за плечо и потащил вперед.

– Тебе что, опасностей мало? – прошипел он. – Шагай давай.

– Не говори мне, что делать.

– Тогда не будь дурой.

– А вы возьмете меня с собой? – донесся вопрос мальчика.

Дирижер что-то ответила, а когда Кирстен оглянулась, мальчик уже глядел вслед уезжающей «Симфонии», позабыв про свою жареную белку.

Ночь стала прохладнее. Тишину нарушали только стук копыт по испещренному трещинами асфальту, поскрипывание повозок, шаги артистов, шуршащие звуки леса. В воздухе пахло соснами, полевыми цветами и травой. Звезды светили настолько ярко, что повозки отбрасывали на дорогу косые тени. «Симфония» так быстро покинула город, что актеры даже не успели снять костюмы. Кирстен придерживала платье Титании, чтобы не запнуться. Когда Саид, странный и непривычный в смокинге Оберона, оглядывался, в темноте ярким пятном мелькала его белая рубашка. Кирстен догнала дирижера, которая, как всегда, шла рядом с первой повозкой.

– Что вы сказали мальчику?

– Что мы не можем дать повод обвинить нас в похищении.

– А что вам сказал пророк после представления?

Дирижер мельком оглянулась.

– Сохранишь в тайне?

– Может, поделюсь с Августом.

– Конечно. Но больше никому.

– Хорошо, – согласилась Кирстен. – Больше никому.

– Он предложил оставить Александру в залог добрых отношений между «Симфонией» и городом.

– Оставить? Зачем?..

– Ему нужна новая невеста.

Вернувшись назад, Кирстен рассказала все Августу. Тот тихо выругался и покачал головой. Ничего не подозревающая Александра шла у третьей повозки, любуясь звездами.