тебя в постояльцы права не имею… Но вчера ты в зюзю был. А отец-инквизитор настоятельно просил, если дружинники не наврали.

— Не наврали, — уверил Прошка. — Спасибо. Весьма благодарен… — он с трудом выпрямился. На лице изобразил самую приветливую улыбку на какую был способен. Марьяна нахмурилась еще сильнее. — А вы случаем не на завтрак идете? — поинтересовался некромант.

— Ясное дело, на завтрак, — женщина теряла терпение.

— Можно с вами? Заодно и побеседуем. Расскажете, что, да как. А то я ведь и куда идти не знаю. У вас тут заблудиться можно…

Хозяйка общежития тяжело вздохнула и сменила гнев на милость. Складки на лице разгладились, но признаков улыбки, пусть снисходительной, по-прежнему не наблюдалось. Для Прошки знак был скверным. С другой стороны — напрямую его не послали. Значит шанс оставался.

Не произнеся ни слова Марьяна развернулась и, небрежно махнув рукой, пошла вперед. Прошка, расценив жест, как приглашение проследовать за ней, засеменил следом, переваливаясь с ноги на ногу. Икры ныли, коленки подгибались. Следующим испытанием для его конечностей стала узкая лестница, ведущая куда-то вниз. Далеко вниз. Ситуацию осложняло то, что Марьяна шла непосредственно перед ним. А потому рухни он, наверняка задавил бы красавицу. Полтора центнера, хотя за последние пару дней цифра могла уменьшиться, это не шутка. Пришлось до дрожи в руках держаться за деревянные, тоже не сильно основательные перила.

Просторная, на всю длину хрущевки столовая занимала весь нулевой, а точнее минус первый лишенный окон этаж. За длинными вереницами столов, которые отличались и внешним видом, и сервировкой сидела разношерстная публика. Где-то ряженные в цветные рубахи и мохнатые полушубки дородные мужики. Под стать им ухоженные в ярких сарафанах бабы. Чуть поодаль, народец попроще… Наподобие дружинников, или вроде того. В доспехах, как у Агафона и Яшки. Дальше какие-то работяги в заляпанных и подранных, но куда более аккуратно сшитых, чем роба Прошки, вещах. Ну а ближе к дальнему краю — такие, как он. Грязные, помятые, походящие больше на привокзальных бомжей субъекты. Марьяна села за первый стол. К богачам. Прошка, было, сунулся к ней.

— Куда намылился ирод? — осадила его хозяйка общежития. — У тебя разряд какой?

— Третий, — гордо заявил Прошка.

За столом заржали. Лицо некроманта налилось краской.

— Читать умеешь? — поинтересовалась красавица. Пальцем она указала на тыльную сторону стола, где красовалась выбитая в дереве шестерка. — Тут тебе не богадельня. К своим иди.

Прошка огляделся. На столе у шестерок стояли жареные курочки, запеченный в глиняных горшках картофель, овощи. Он двинулся дальше. Дошел до дружинников. Стол с пятеркой. Здесь все было также, разве что куры помельче, да не такие румяные и аппетитные, хотя Прошка сейчас не отказался бы и от такой. Он уставился на амбала, со шрамом на щеке. Тот открыл пасть, чтобы обглодать крыло, но, встретившись взглядом с Прошкой, чуть не подавился.

— Чего пялишься, рвань. Ходи мимо! — зло зашипел он. Прошка спорить не стал. Поспешно отвернулся и зашагал дальше.

Наученный горьким опытом, стол с цифрой четыре проскочил, стараясь даже не поворачивать голову в сторону жующих. А посмотреть там было на что… А вернее на кого. За четвертым столом завтракала нечисть. Разного рода рогатые, бородатые, свинорылые, с ног до головы покрытые шерстью и прочей дрянью на подобие чешуи.

Наконец, добрел до своей тройки. Длиннющего, как прочие, но куда менее богатого стола, за которым принимали пищу… Едой это назвать язык не поворачивался, несколько десятков таких же, как он одетых в рванье бледных отбросов. Встреть Прошка таких вот персоналий там у себя на дороге, даже побрезговал бы их тормозить. Себе дороже. Документы проверишь, а потом будешь полгода лишаи лечить, да от педикулеза избавляться. Теперь же, волею судеб, он оказался в их числе.

Разглядев свободное место в дальнем конце у двери, от которой подозрительно пахло экскрементами, Прошка двинулся туда. Аккуратно, стараясь уменьшиться в полтора, а то и в два раза он попробовал протиснуться в пространство, разделяющее двух бородатых мужиков с суровыми лицами. Те интенсивно работали челюстями, раз за разом забрасывая деревянными ложками в свои пасти содержимое стоящих перед ними глиняных мисок.

Точно такая же, но пустая оказалась перед Прошкой, который все-таки сумел примоститься на лавке. Рядом лежала деревянная, выструганная на скорую руку ложка. Заглянув на дно соседской посуды, некромант рефлекторно поморщил нос, так и не решив для себя хотел бы он видеть это у себя в тарелке, или нет. Жрать при этом хотелось безбожно. Заметив направление взгляда новоиспеченного соседа, один из бородачей, расценив его, как немой вопрос «где взять жратву?» кивнул в сторону стоявшего в центре стола горшка с торчащей из него плошкой.

— Благодарствую! — изрек Прошка. В ответ бородач хмыкнул.

Пододвинув к себе горшок, некромант заглянул внутрь и поморщился. Ближе к днищу концентрировалась малоприятная серая масса с вкраплениями каких-то зерен.

«Была — не была!» — решил Прошка, и ковырнул кашу, вывалив неаппетитную горку на свою миску. Та растеклась по днищу.

В этот момент он понял, что запах, который был по ошибке принят за зловоние от фекалий на самом деле принадлежал этому вареву. Легко подавив в себе брезгливость, голод оказался сильнее, Прошка зачерпнул массу ложкой и, стараясь не дышать, сунул ее себе в рот. На деле вкус оказался не настолько противным, как это могло показаться. Вернее, его не было вовсе. Каша была не соленая, не горькая, не сладкая, она была никакой. При этом достаточно сытной. В какой-то момент Прошка даже зачмокал губами.

— Это чего? — поинтересовался он у того бородача, что сидел справа. Тот как раз расправился с варевом.

— Не местный? — поинтересовался сосед. Прошка кивнул. — Бздычка, — пожал плечами бородач. — Обыкновенная. У вас разве такой нет?

— Есть! — на всякий случай соврал Прошка, и решил не задавать дополнительных вопросов, приняв бздычку за некоторую разновидность сельскохозяйственной культуры.

Поглощая кашу, Прошка поглядывал на Марьяну, которая завтракала без особого энтузиазма. Изредка забрасывая в рот какую-то аппетитную мелочевку, на подобие кружочков огурца и редиса, она перешептывалась со скрюченной в четыре погибели старухой с длинным носом.

«Баба Яга, не иначе» — решил Прошка. — «С них тут станется. Если есть Лешие и Водяные, почему не быть Бабе Яге?»

Наконец, Марьяна встала из-за стола. Прошка тут же подскочил с лавки. Не без труда выбрался на оперативный простор и уже готов был рвануть за красавицей, когда заметил, как та ловко подхватила свою тарелку со столовыми приборами и оттащила к узкому столику, над которым было выпилено круглое окошко. Решив, что так тут положено, и грязную