Части третья, четвертая и пятая оказались практически одинаковыми. Мы останавливались на каждом этаже по пути вниз и слонялись по коридорам, а Морж бормотал свою лекцию по истории японского мореплавания. Из тех отрывков, в которые я врубился, я узнал факты до того бесполезные, что они наверняка застрянут у меня в башке навсегда. Однажды я окажусь на смертном ложе и стану грузить медсестер в хосписе всяким фуфлом про Цусимскую битву, про то, что японские подлодки называли в честь китов, а эсминцы второго класса — в честь деревьев. Если и от этого сестрички не забьются в экстазе, я всегда смогу процитировать статистику патинко из «Как поймать удачу?».

Сдается мне, к самой гостинице тур не имел никакого отношения. С тем же успехом мы могли бы ползти по тропе Готэмба на горе Фудзи или бродить по пивоваренному заводу в Саппоро. Если бы отель торчал в «Морском парке „Одайба“», как изначально планировалось, из этой морской лекции вышло бы чуть больше толку. Но вот уже пятнадцать с лишним лет отель стоит на приколе вдали от моря. За это время он мог уже и корни пустить.

В конце концов мы добрались до подвала. Тут было довольно простенько, по сравнению с другими этажами. Никаких вам пластмассовых рыбок и поддельных водорослей. Только зелено-синий ковер и сине-зеленые стены. Морж не переставал бормотать, но я почуял, что, пожалуй, тур наконец-то заканчивается.

— После Тихоокеанской войны… мы слушаем голоса с моря… потеряны под килем, на глубине девять саженей… переход к миру… конституцией японскому флоту запрещается… однако тридцать шесть процентов промышленных транспортных судов, производящихся в мире… Япония по-прежнему нация любителей рыбы, рыбаков, поклонников аква культуры…

Он все говорил, а мы прошли мимо ниши, где притулился автомат, продающий пиво «Кирин», свернули за угол и остановились посреди коридора. В конце холла на двери висела картина в раме. Старая, поблекшая ксилография женщины с бива, старинной лютней. На женщине было традиционное красное кимоно, а у ног кольцами свернулись четыре белые змеи. Номера на двери не было, и, по-моему, картинка и море не имели ничего общего. Встав передо мной, Морж загородил гравюру.

— Господин Чака, на этом наш скромный тур заканчивается, — сказал он, вдруг прибавив громкость. — Я искренне надеюсь, что он был для вас познавательным и приятным. Если у вас есть вопросы о том, что я рассказал, или о самом отеле «Лазурный», буду счастлив ответить на них сейчас же.

— Что это за картинка там висит?

— Картинка? — удивился Морж. Глянул через плечо, потом снова повернулся ко мне. — Ах, эта картинка. Это Бэнтэн. Одна из Сити Фукудзин — Семи Богов Удачи. А я упомянул, что сейчас наша страна производит целых тридцать шесть процентов мирового количества промышленных транспортных…

— Не против, если я поближе взгляну?

Морж дернул усами из стороны в сторону, но промолчал. Не знаю, с чего вдруг меня заинтриговала эта картинка, но чуяло мое сердце, что адмирал Хидэки, он же Морж, не хотел, чтоб я ее увидел. Ясное дело, от этого мое любопытство только разгорелось. Обогнув Моржа, я бесшумно зашагал по ковру через холл.

Гравюра оказалась маленькой, не больше квадратного фута. Богиню Бэнтэн изобразили с загадочной миной, какие нередко видишь на японских портретах. В ее чертах сквозило веселье, как будто она знает про вас какой-то секрет, но никому не расскажет. У ног ее покоилась черная деревянная шкатулка, которую сторожили белые змеи, а на заднем плане виднелся пруд, заросший лотосами. Морж встал рядом со мной и откашлялся.

— Вам знакомы японские Семь Богов Удачи? — спросил он.

— Есть такое дело, — ответил я.

— Изначально Бэнтэн была индийской богиней удачи по имени Саварти. В Японии она стала покровительницей музыкантов, писателей, гейш и азартных игроков. В деревнях она также охраняет родники, ручьи и пруды. Змеи служат ей, выполняют ее повеления. Говорят, это очень ревнивая богиня.

— А какое отношение Бэнтэн имеет к навигации?

— Некоторые верят, что она также морская богиня, — ответил Морж. — Каждый год она вместе с другими Богами Удачи плывет на Такарабунэ — корабле сокровищ, который привозит новогодние подарки. В праздник Нового года многие люди совершают паломничество в храмы Семи Богов Удачи, веря, что это принесет им счастье. А сейчас позвольте проводить вас в номер?

И тут я заметил, что дверь запечатана сваркой. Я слыхал, что некоторые японские гостиницы запечатывают номера, где останавливался его императорское величество. Но как-то я сомневался, что император когда-нибудь спал в этом подвальном номере, меньше чем в миле от императорского дворца.

— А зачем вы дверь запаяли? — спросил я.

Морж слегка дернул усами, выдавая неловкую улыбку. Снова откашлялся и уставился в пол.

— Пожалуйста, примите мои самые искренние извинения. Официальная политика отеля «Лазурный» запрещает обсуждать именно этот момент.

— Это еще почему?

— Мне очень жаль, но политика отеля запрещает мне обсуждать политику отеля.

— Ну тогда, сдается мне, вы только что нарушили политику отеля.

Он на секунду задумался.

— Кажется, и правда.

— Тогда, может, вы продолжите и расскажете остальное?

Я одарил его самой невинной из своих улыбок. Морж подумал, а потом выдохнул объяснение:

— При покупке здания прежние владельцы настояли на том, чтобы номер остался запечатанным. А еще настояли, чтобы картина по-прежнему висела на двери. Это было условием продажи. Видите ли, за свою короткую историю отель много раз менял хозяев. Но всегда оставались пустой номер и гравюра Бэнтэн.

— Но почему?

— Простите?

— Ну, она удачу приносит или…

— Да! — воскликнул Морж. — Да, точно так. Как вы говорите, это на удачу. Это давняя и благородная традиция, и отель «Лазурный» гордится ею.

Этот город вечно находит новый способ сбить меня с панталыку. Гостиничный управляющий в прикиде флотского офицера девятнадцатого века, золотая рыбка вместо карпа, гравюра Бэнтэн на двери пустого номера, запечатанного в честь почетной традиции, которую отелю запрещено обсуждать. В отеле «Лазурный» все было как-то мутно, но я лишь уверил Моржа, что буду нем как могила, и поблагодарил его за тур.

Сунув руку в карман, Морж вытащил часы — с откидной крышкой, на золотой цепочке. Открыв часы на секунду, Морж захлопнул их и вернул в карман. Затем отвесил мне небрежный поклон, развернулся на каблуках и потащился к лифту.

Что-то в его шагах напомнило мне унылую походку Накодо после нашей утренней встречи. Я припомнил свои жизнерадостные утешения, как я практически в открытую разнес в пух и прах его беспокойство о пропавшей дочери. Конечно, я ничего не мог сделать для них с Миюки. Но все равно утром что-то было не так. Я снова уставился на Бэнтэн. Все не так.

На следующий день никаких чуваков в белом, дымящих в моем номере, так что начало удачное. Однако, так и не научившись не искать от добра добра, я решил позвонить частному детективу Ихаре — одному знакомому мудозвону из Роппонги. Хотя было еще рано, я знал, что Ихара уже торчит в своем офисе. Этот чувак первый на очереди на кароси — смерть от сверхурочной работы. Только японцы могли придумать такой термин.