– Значит, был кто-то третий? – насторожилась я.

– Без сомнения. И не только возле дома, но и в комнате женщины. Отпечатки пальцев на журнальном столе и подлокотнике дивана. Вполне отчетливые, свежие.

– Логично предположить, что это отпечатки убийцы, – сказала я.

– Логично предположить, что убийца позаботился бы их уничтожить.

– К счастью, не все такие умные, не то висяков у вас оказалось бы куда больше…

– Накануне у Одинцова были гости, и отпечатков в доме мы нашли предостаточно.

– Значит, убийца действовал спонтанно, а убрать за собой не успел, потому как явился Одинцов. Если вы рассматриваете версию, что некто третий – любовник Ирины, и Одинцов, вернувшийся не вовремя, их застукал, там должны быть два трупа.

– А что любовнику мешало вовремя смыться, раз Одинцов звонил перед своим появлением?

– Узнав об убийстве, он бы пришел в полицию.

– А это уж по обстоятельствам. Предположим, он женат и не хочет неприятностей. Подружку уже похоронили, ей не поможешь, а о себе, любимом, стоит подумать.

– Тогда он просто сволочь.

– Что тоже не редкость. Однако опрос знакомых дал нулевой результат. Их послушать: убитая была сама добродетель.

– А ты в этом сомневаешься?

– С какой стати? И засадить Одинцова не тороплюсь. Наше дело убийцу искать, кто бы он ни был. Говорю, дело мутное, имеющиеся у нас факты можно трактовать по-разному. Возьмем Одинцова: он является домой, видит труп жены и только через двадцать пять минут звонит в «Скорую». Чем он занят все это время? По его словам, свалился в обморок, потом ползал возле жены в умопомрачении. Определить с точностью, когда произошло убийство, невозможно, это только в кино бывает. Вне всякого сомнения, женщину убили за несколько минут до его появления или все-таки уже после? Орудие преступления не найдено, хотя все тщательно осмотрели. Но у Одинцова было время от ножа избавиться. Однако, как он это проделал, я представить затрудняюсь. Приехавшая «Скорая» обнаружила его рядом с трупом, Одинцов был весь в крови. Выпачкался, рыдая над женой, или это произошло в момент убийства? Вот так примерно обстоят дела. Фифти-фифти. И то, что он к сестрице твоей побежал, тоже можно расценить двояко. Запахло жареным, вот и решил заблаговременно позаботиться об адвокате или невинный человек опасается следственной ошибки и рассчитывает на помощь? Поди разберись. Но мы, конечно, разберемся, можешь не сомневаться.

– Значит, либо муж, либо гость, оставивший отпечатки. Кем он может быть?

– Вот тут пока полный голяк. Образцовая пара, никаких порочащих связей. Врагов тоже никаких. Бизнес у него прибыльный, но не настолько, чтобы кто-то на него позарился.

– Одинцов увел из-под носа выгодный заказ у типа по фамилии Миронов.

– Знаю. К Миронову присмотримся, но пока нет причин его подозревать. Мужик нормальный, Одинцову искренне сочувствует, а к потере заказа отнесся философски, никто из окружения не слышал никаких угроз, матюгнулся человек пару раз, что вполне естественно.

– Есть еще Потапов, к примеру.

– Есть, но это вообще смешно.

– Мне – нет.

– Не волнуйся, ему мы тоже уделим внимание.

– Значит, единственная зацепка – отпечаток ботинка и пальчики в комнате Ирины. А пустить собаку по следу не пытались?

– Умников развелось, – фыркнул бывший. – Ты наш народ знаешь? Увидели «Скорую» – проявили любопытство. К тому моменту, когда приехала следственная бригада, вокруг дома уже толпа стояла, затоптали все, что могли. Хорошо, хоть на участок не сунулись. И все дружно предлагали линчевать дворника… Вести туда собаку – значит напрасно беспокоить животное. А теперь давай поговорим о чем-нибудь приятном, – улыбнулся Олег. – Убийства мне и на работе надоели, чего ж о них за пивом говорить.

– Можешь рассказать о своей семейной жизни, – милостиво предложила я.

– Нашла приятную тему, – скривился бывший, взглянул на часы и пригорюнился: – Время за пивом летит незаметно. Пора домой, а то благоверная начнет звонить. Куда тебя подбросить?

– Я сама доберусь…

Из бара мы вышли вместе, поразмышляв, я все-таки решила принять щедрое предложение Олега и загрузилась в его машину. Снегопад закончился, но температура опять плюсовая и на тротуаре невообразимая каша, при одном виде которой мысли о прогулке мгновенно испарились.

– Домой? – спросил Олег, заводя машину.

Я прикинула, где бы хотела оказаться. В удручающе малюсеньком списке моя квартира не значилась. С подругами следует встречаться в ином расположении духа. Остается сестрица. Уже довольно поздно, но Агатка, скорее всего, еще на работе.

– Отвези в контору.

– Дурное влияние сестры, – усмехнулся Олег. – Не успеешь оглянуться, как превратишься в трудоголика.

– Агатке с детства твердили, что труд сделал из обезьяны человека, она и поверила. Теперь считает, что противоположное утверждение тоже верно: не будешь работать и превратишься в обезьяну. Хотя я не против побыть мартышкой.

– Только не в нашем климате, – хохотнул Олег.

– Это точно…

Окна Агаткиного кабинета призывно светились.

– Похвальное трудолюбие, – заметил Олег. – Передай привет.

– Обязательно.

Мы братски расцеловались, и я вышла из машины. Не успел бывший отъехать, как свет в окнах сестрицы погас, и вскоре она показалась в дверях. Увидев меня, Агатка нахмурилась.

– Чего торчишь под дверью и добрых людей пугаешь…

– Борюсь с искушением: долг требует вернуться к работе, здравый смысл советует смыться.

– Здравый смысл к тебе отношения не имеет.

Мы потопали к парковке, где стояла машина сестры.

– Только не вздумай рассказывать мне о своих достижениях, – предупредила она, устраиваясь в водительском кресле. – От своих проблем башка раскалывается.

– Нет никаких достижений. Бывший считает, Одинцов вполне мог убить жену.

– Ну, умом-то твой бывший никогда не блистал, не то бы на тебе не женился. Однако, по статистике, женщин чаще всего убивают мужья. Или любовники.

– Не похож он на убийцу, – со вздохом сказала я.

– Значит, собери доказательства его невиновности. – Тут Агатка посмотрела на меня и улыбнулась. – Физиономия у тебя хоть и скучная, но вполне человечья. Беготня пошла на пользу.

Ее слова окончательно убедили в том, что сестрица, милостиво разрешив мне бегать по городу, затеяла избавить меня от мук любви и, как следствие, затянувшейся депрессии. Большое ей за это спасибо.

– А ты чем хандру лечишь? – не без ехидства спросила я.

– Работой. Тебе такое слово незнакомо.

Я пригорюнилась и отвернулась к окну. «Сестрица у меня молодец. Решила плюнуть и забыть – так и сделала. А мои стойкость и выдержка, где загуляли? Такой пример перед глазами… Ничего, с силами соберемся и покажем, что мы тоже не из пластилина. Жила я без Стаса столько лет и еще проживу. Куда ж деваться? Смотри как заговорила. Это пока Агатка рядом, ты хорохоришься. Героиня, мать твою… Хоть сейчас на баррикады. В одной руке знамя, в другой ружье… Надо поинтересоваться у Одинцова: оружие, случайно, в доме было? Неужели он жену убил…»