Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда празднество подошло к кульминационной точке, повсюду царил шум и пьяный разгул. Самые крепкие воины потащились по чужим юртам в поисках женщин. Женщины племени были в безопасности, но китайские рабыни и русские пленницы стали легкой добычей. Они громко кричали, но их надрывные крики, заглушенные барабанами и гудением рогов, едва ли кто-нибудь слышал.
На чтение поэм не хватило и дня. Некоторые исполнялись нараспев, как в древние времена, одним певцом двумя тонами одновременно. Другие просто читались вслух всем, кто готов был послушать. Когда же первая ночь пиршества подошла к концу и наступил рассвет, возле костров собрались почти все.
Закончился и второй день праздника, но поэты так и не исполнили свои баллады о подвигах Арслана, дожидаясь приезда его сына. В ту же ночь Чингис сам наполнил чашу старого кузнеца и сказал:
– Арслан, Чагатай и Джелме всего в дне пути отсюда. Поедешь со мной встречать наших детей?
Тот кивнул и скривил рот в пьяной улыбке.
– Я возьму сказителей, чтобы спели им песни о тебе, старик, – с трудом вымолвил Чингис.
Идея показалась ему грандиозной, и он с радостным чувством кликнул своих полководцев. Субудай и Джучи отправились за лошадьми, а Хасар с Угэдэем, спотыкаясь, поковыляли к хану. Угэдэй выглядел немного зеленоватым, но Чингис не обратил внимания даже на то, что от сына веяло кислым запахом рвоты.
Замечательную серую кобылу хана подвел Хачиун.
– Ты с ума сошел, брат! – задорно кричал он. – Кто устраивает скачки ночью? Кто-нибудь упадет.
Чингис показал на темноту, затем махнул своим товарищам.
– А мы не боимся! – заявил он, и вся компания шумно выразила одобрение. – Со мной моя семья и полководцы. Со мной кузнец Арслан и Субудай Храбрый. Пусть земля боится нас, если мы упадем. Мы разверзнем ее нашими стальными черепами! Готовы?
– Я поеду рядом с тобой, брат, – ответил Хачиун, и оба возглавили небольшую колонну всадников.
Впрочем, колонна росла по мере того, как к ней присоединялись другие. Среди них был и шаман Кокэчу, один из немногих, кто выглядел трезвым. Чингис поискал младшего брата Тэмуге, но тот остался стоять на земле, неодобрительно покачивая круглой головой. «Дай черт с ним! – подумал Чингис. – Бесполезный слизняк никогда не умел ездить в седле».
Хан огляделся, посмотрел на свою семью, проверяя, чтобы у всех были полные бурдюки арака и рисового вина. Плохо, если выпивка скоро закончится. Двенадцать певцов тоже присоединились к колонне. Их лица пылали от возбуждения и восторга. Один сказитель не устоял и уже принялся читать первые строки своей поэмы, вызвав негодование хана, который едва удержался, чтобы не скинуть того с коня и не отправить назад.
Звезды проливали на землю немного света, и Чингис мог видеть своих сыновей, братьев и полководцев. Он пребывал в добром расположении духа и даже посмеялся, представив, какая была бы потеха, если б сейчас на пути у этой своры головорезов вдруг оказался бы какой-нибудь незадачливый вор.
– Даю белую кобылу тому, кто доскачет до лагеря Джелме и моего сына Чагатая раньше меня, – объявил хан и затаил дыхание, дожидаясь, когда предложение пройдет по рядам. Ответом его попутчиков стал азартный оскал на их лицах. – Скакать что есть сил, если у вас есть мужество! – прокричал Чингис, дождавшись ответа, потом вонзил пятки в бока любимой кобылы и стремглав понесся по степи.
Остальные помчались за ним. Все, кто оказался рядом с лошадью, покинули лагерь следом за своим ханом. Абыло их, наверное, тысячи две. Никто не раздумывал и не колебался, хотя земля была твердой и падение запросто могло стоить жизни.
Скачка на бешеной скорости по черной земле слегка освежила разум Чингиса, но в области левого глаза больно стучало, отдавая в висок. Он вспомнил, что где-то поблизости текла река. Мысль опустить голову в ледяную воду искушала и не давала покоя.
От веселого настроения не осталось и следа, когда Чингис заметил во мгле движение на фланге. Сердце не успело ударить дважды, а в голове уже пронеслась мысль, что, возможно, он сильно рискует жизнью, не взяв с собой ни знамен, ни барабанов, ни всего прочего, что возвещало бы на всю округу о приближении хана. Затем он снова вонзил пятки в лошадь и с яростным криком направил животное вперед. Должно быть, это люди Джелме окружали его с обеих сторон. Словно умалишенный, Чингис мчался в самый центр линии нападавших, туда, где рассчитывал встретить своего темника.
Хасар и Хачиун скакали чуть позади, а потом Чингис увидел Джучи. Прижавшись всем телом к седлу, он догонял отца, все время подбадривая криками своего скакуна.
Возглавленная самим ханом рваная колонна всадников неслась в направлении передовой линии войска Джелме. Двое упали, когда их лошади споткнулись о невидимое препятствие. Не в силах остановиться, новые всадники налетали и валились на упавших лошадей и людей. Еще трое сломали ногу и были выбиты из седла. Некоторые мужчины вскакивали на ноги и смеялись как ни в чем не бывало, тогда как другим больше не суждено было подняться. Но Чингис ничего этого не замечал, столь сосредоточен он был в тот момент на опасности, исходившей от войска Джелме, и так увлечен скачкой наперегонки с дерзким сыном.
Джучи не предупредил Джелме, смолчал и Чингис. Если сын решил поиграть на нервах взволнованных воинов с натянутым луком в руках, то отец, едва раскрыв рот, смог лишь подавить внезапный хмельной озноб. Чингис мог только скакать.
Джелме не спешил отдавать приказ и вглядывался в темноту. Прежде он распорядился обойти с флангов приближавшуюся колонну всадников, и теперь они неслись прямо в уготованную им ловушку. Хотя в свете звезд трудно было что-либо разглядеть и все они слились в однообразную черную массу, Джелме достаточно было только скомандовать – и дождь стрел в тот же миг обрушился бы на врага.
Он колебался. Впереди, должно быть, мчался Чингис. Кто еще мог поступать так безрассудно? Хотя никаких предупреждений от него никто не слышал. Джелме понимал, что не позволит врагу вклиниться в передовую линию отборного войска. Противника сначала следовало обстрелять из луков.
Вместо этого полководец напрягал зрение, крутил головой то вправо, то влево, пытаясь разглядеть живые тени. Мог ли это быть хан? Джелме готов был поклясться, что слышал пение впереди. В той серой массе, что неслась на него, кто-то пел. В темноте лишь одного полководца освещал свет факела – чтобы заметили и разглядели. Джелме поднял руку, и тысячи луков согнулись как один, готовые к выстрелу.
– По моей команде! – прокричал полководец как можно громче.
Ветер холодил пот на его лице, но Джелме это не волновало. Не у кого было спросить, и сейчас никто не подсказал бы ему, что делать. Решение мог принять только он сам. Взглянув последний раз на приближающихся черных всадников, он напряженно улыбнулся и нервно закачал головой. Он не знал, как поступить.