— Всё может быть, — заставил он себя вежливо улыбнуться.

В программке был тот же текст, что и в газете.

— Тэ-экс… чики-брики… — задумался он. — Извините, но меня одолевает любопытство… А вам нетрудно объяснить, почему вы всю программку заново перепечатали?

— Ну… — замялась она в нерешительности. — У вас программка была напечатана чёрным… Текст обвели толстой чёрной рамкой… Будто объявление о смерти… Я и текст пустила синим, и витую рамку синей. Разве так не красивей? У борца колокольчики синие…

— И наложить текст на рисунок цветущего борца… Во вкусе вам не откажешь, — сдержанно подхвалил он. — Поделитесь, будьте любезны, опытом, как это вы умудрились переделать на свой лад? Вышло красиво… объявление — цветок… Но всё это не просто… Не частное дело… Типография, заказ, разрешение… Кто вам всё это санкционировал?

Конфузясь, заикаясь, Таисия Викторовна начала рассказывать так невнятно, что Кребс ничего не разобрал, но из деликатности уточнять не стал.

— А теперь, почему и в газете и здесь, — Кребс постучал остро отточенным красным карандашом по программке, — вы водрузили себя в докладчиках впереди меня, не спросив на то даже моего согласия?

Ехидное, какое-то насмешливое, совсем не к месту словцо водрузили дёрнуло её. Она сморщенно и быстро посмотрела на Кребса, сердито пропищала:

— Потому что вы его всё равно б не дали!

— Спасибо. Честно и даже с наскоком смелости. Я должен рассматривать это как вызов? — нарочито безразлично спросил он.

— Только лишь как справедливое уточнение. А то получалось, что я вообще никакого отношения не имею к работе с борцом.

— Опять двадцать пять, — совсем поскучнел Кребс. — Опять перепевай сказанное в прошлый раз? Я подавал вам руку помощи, вы её оттолкнули. Пожалуйста… Однако я позволю себе заметить. Забегая поперёд батьки в пекло, вы не подумали, что, вбежав, не найдете, где и присесть? Не подумали, что в том пекле можете сгореть? Если вы у себя дома обвели в календаре двадцать девятое красным и ликуете, то лично я теперь подожду и обводить и ликовать, — монотонно, тоскливо тянул он. — Поставив себя впереди меня, вы, мягко говоря, опасно замахнулись. Ну что ж, посмотрим, как вы… Это будет бой. И с чем вы выйдете к этим мамонтам? К этим носорогам? Наши предки ходили на добычу с копьями, с луками, со стрелами… У вас же нет не то что простого камня,[38] у вас нет даже камушечка. Голенькая, пустенькая, чего вы добудете кроме смеха? Пока не поздно, будьте мудры, не бейте по дающей руке… Нам надо как-то узаконить наши отношения… Вы пришли со своим препаратом ко мне в клинику, мы вместе, союзом… ну и… Мы не чужие друг другу… На худой конец, мы соавторы. Не так ли? Не дичитесь, отвечайте…

Сбелев лицом, Таисия Викторовна молча положила перед ним на стол вчетверо сложенный лист.

Он нервно развернул.

СПРАВКА № 697

о принятии к рассмотрению заявки на предполагаемое изобретение.

Выдана министерством здравоохранения СССР Закавырцевой Таисии Викторовне в том что 16 октября 1954 года министерством принято заявление о выдаче авторского свидетельства на предполагаемое изобретение.

СПОСОБ ЛЕЧЕНИЯ РАКА БОРЦОМ

Действительным автором предполагаемого изобретения указан Закавырцева Т.В.

Заявление подано заявителем.

Начальник отдела изобретательства и рационализации Ученого совета министерства здравоохранения СССР Г.Субботина.

Эта справка так ошеломила Кребса, что он век не мог оторвать от неё окаменелого, ненавистного взгляда.

«Действительным автором предполагаемого изобретения указана Закавырцева!» — суматошно толклось в голове.

Он мёртво пристыл к этой строчке, вовсе не замечая, что в слове указана съедено окончание.

«Юридически плотно всё обставила. Комар носом не подденет… Она, она одна действительный автор, и ни с какого боку к ней не подхватиться. Не подхватился тупенький Золотой Скальпель, не удержался и я… Неудачнику и в яйце кость попадается… А думалось, я-то не Скальпель, я-то не лопухнусь. Ло-овко провела старого краба! Весёленький номерок… Гм… У мелкой рыбёшки острые косточки… Какая-то девка-шнырь профессору нос подтирает! А насядь… Не пришлось бы льву от комара защищаться. Ах, милочек, милочек… Всё молчала… Так поддеть на фуфу… Маленькая змейка взмутила целое море! Ну!»

Кребс свёл пальцы в кулаки, подавил ими — лёгкая судорога трясла кулаки — подавил ими столешницу, словно пробовал, прочна ли.

— Вы… — просительно буркнула Таисия Викторовна, — вы уж не гневитесь… Заявку я подала зараньше. Ещё до прихода к вам в клинику… При всём желании уже не впишешь вас в соавторы…

Не удержался Кребс на деликатных вожжах и всплыви на дыбки.

— Какие соавторы?! — зыкнул во всю глотку. — Какие ещё соавторы? Я к вам — в соавторы? Я что, специализируюсь на стибрилизации?! Да вы даёте отчёт своим словам?! Сию же минуту выписываю всех ваших больных второй стадии! Набираем только четвёртой! Вот и увидим, чего стоит ваш хвалёшка борец!

— Ка-ак?! — жалобно простонала она. — Ну, к чему из иголки верблюда делать? Вы ж запрещали брать четвёртой…

— Вы ещё девчонка, чтоб меня учить! Девчонка!

12

Таисия Викторовна посмотрела с трибуны в зал и её опахнуло жаром.

Народушку невпроход! Негде пятку поставить. Пятна, пятна, пятна. Пятна лиц. Океан лиц. Взоры, ожидающие, тоскующие, ободряющие, холодные, злоехидные, тесно сошлись на ней, как в фокусе.

Прихватывал, подкусывал непонятный, необъяснимый страх.

Она растерялась, забыла, зачем вышла к трибуне.

Оробело скосила на президиум.

Ближний к ней из президиума мужчина ободрительно вскинул голову с сивым ёжиком.

— Поехали! — И ласково приказывающе прошептал по слогам подсказку: — То-ва-ри-щи!

— Товарищи… — еле пошевелила она зачугунелым языком. — Товарищи! — уже надёжней, разгонистей повторила. — Това…

Мужчина из президиума строго глянул на неё. И далече вы собираетесь ускакать на товарищах?

Таисия Викторовна осеклась на полуслове.

Что говорить? Что?

— Товарищи… — в панике выдавила она, натвёрдо прикипев глазами к верху трибуны, и тут вдруг, кажется, даже заслышала тяжёлое дыхание за спиной подбежавших ей во спасение слов, велеречивых, звонких, добрых. — Товарищи, необходимость важного значения вынудила меня подняться на эту сцену… Изложение своё сообразно цели… я думаю передать в виде беседы, что, по-моему, гораздо лучше, понятнее, доступнее…

Она как-то удивлённо, с простецким любопытством послушала себя, послушала, как путано, коряво говорила, вслушалась в свой механический, какой-то чужой, роботный, голос и вспомнила, немного покопавшись в голове, что надо говорить.

— Дальше всего от меня мысль выступать против существующего направления в медицине. Не думаю я также нападать на чьи-либо познания и признания. Всякое возражение, всякую правильную поправку я охотно встречу, приму с благодарностью. Мой доклад