Ну вот, ясность не преминула наступить! Он вспомнил вчерашние события и девушку Станиславу, гостеприимно и сердобольно предоставившую ему спальное место. Осталось выяснить территориальное местопребывание. В масштабах города, так сказать.

— Душ. Это она здорово придумала! Воспользуемся с удовольствием!

Он бодренько вскочил с кровати, чуть не стукнувшись с разгону об упомянутый в записке стул. Большое махровое полотенце с веселеньким цветочным рисунком лежало аккуратно сложенным, а поверх него красовались одноразовый бритвенный станок и зубная щетка в упаковке.

— Душевное вам мерси, Станислава! — фонтанировал радостью бытия выспавшийся Степан Больших.

Он услышал, как она пришла, когда принимал душ. Тяжело и громко хлопнула входная металлическая дверь, что-то бухнулось на пол, наверняка неподъемные пакеты с продуктами.

Ну, не сама же Станислава!

Хорошо, он в последнюю минуту спохватился и взял с собой в ванную комнату одежду, по привычке одиноко проживающего мужчины протопав в душ голышом, с поправкой на трусы, не снятые в чужом доме, а то бы вышагивал сейчас весь такой брутальный в полотенчике на бедрах, «гость дорогой»!

Кстати, насчет трусов… Процесса своего раздевания перед сном он не помнил, не Станислава ли батьковна постаралась? Как-то неудобно получается. Впрочем, не стоит заморачивать голову ерундой — ну, получилось так, что ж поделаешь!

Застегивая рубашку, он вдруг поймал себя на том, что почему-то волнуется.

— О как! — подивился себе Степан. — Что бы это значило? — спросил он у своего отражения в зеркале.

Отражение многозначительно молчало, саркастически ухмыляясь. Ну и пусть его!

Степан вывалился из ванной комнаты с остатками клубов пара.

— Станислава?

— Я на кухне, Степан Сергеевич, идите сюда! — отозвалась хозяйка.

Она выкладывала из пакетов продукты на столешницу, повернулась, услышав его шаги, и улыбнулась навстречу.

У Степана что-то ёкнуло внутри от этой ее улыбки, которую он увидел в первый раз. Вчера она все больше беспокоилась, пугалась, смотрела на него как на последнее спасение.

Такой бы взгляд, да каждому мужику — страна не знала бы, куда героев складировать!

Но эта ее улыбка! Охохошеньки!

— Здравствуйте, Станислава! — вспомнив, что надо говорить, поздоровался Больших.

— Здравствуйте! — улыбалась она.

Черт! Не надо так улыбаться!

Он старый, осознанно одинокий, битый-перебитый, замызганный волчара, и ему не должны так улыбаться девушки! Как давно потерянному любимому, которого и не чаяли встретить, а вот увиделись, как герою девичьих грез, как самому…

Черт!

Это следовало запретить законом!

Она такая миниатюрная, не субтильная и тоненькая, а вполне даже при формах: и грудь, и попка, и талия между ними, узенькие ладошки, узенькие маленькие ступни босых ног, шлепающих по плиткам кухонного кафеля, стильная стрижка с косой челкой. И как это у них там называется? Ну, такие прямые, как рваные, пряди, не достающие до ключиц, которые она постоянно заправляет за маленькое розовое ушко, чуть склонив голову к плечу. И цвета гречишного меда, переливающиеся смешинками, задорные глаза.

«Сколько ей лет?» — вдруг отчетливо, с намеком на туманную перспективу подумал Степан.

И тут же оборвал себя, обругав почем зря.

Господи, о чем он думает! Ему нельзя думать о ней с какой-либо там перспективой, ему вообще о ней думать нельзя! И разглядывать ее, и замирать чем-то мужским в животе, и холодеть, чувствуя бегущие по позвоночнику мурашки от гречишно-медовых глаз, розового маленького ушка, женственного наклона головы, умопомрачительных прядей волос, тонких пальчиков с ногтями, похожими на миндальные орешки!

«Совсем ополоумел! Ты что?! — рявкнул на себя Степан. — Запретная зона! Эта девушка не «позвоню-увидимся»! Ничего легкого с такими не проходит! Барышня Станислава из разряда тех, в которых вдряпываются с потрохами и окончательно! Остынь! У тебя есть Вера, спокойная, налаженная жизнь! Куда ты полез?!»

— Я позвонила в больницу утром! — радостно оповестил объект, будоражащий нечто в глубинах мужских инстинктов господина Больших, которые перепугали хозяина не на шутку. — Состояние стабильное, изменений нет!

— Что и следовало ожидать, — поддержал светскость предложенной беседы Степан.

— Живой, уже вперед! А изменения к лучшему будут обязательно! — жахнула оптимизмом Стаська.

— Будем надеяться, — выказал осторожность гораздо более сведущий доктор Больших и чинно спросил, указывая на высокий стул у барной стойки, завершающей длинную столешницу: — Вы разрешите?

— Да бросьте вы «паркет» этот, Степан Сергеевич! Что вы, ей-богу!

— Ладно, брошу, — согласился Больших, устраиваясь на стуле. — Вам в чем-нибудь помочь?

— Да. Скажите, что вы не едите? Принципиально или по каким другим причинам?

— Я ем все, чем откровенно горжусь.

— Повод, согласна! — похвалила Стаська. — Да, как ваше самочувствие? Выспались?

— Более чем. А сколько я спал?

— Двадцать часов. Или около того.

— Тогда выспался, — улыбнулся он. — Спасибо вам, Станислава.

Стаська улыбалась, посматривала на него, стараясь делать это незаметнее, накрывала стол на двоих, но тут притормозила, не донеся тарелку до столешницы.

— Меня никто не называет полным именем. Это как-то… непривычно и жутко официально.

— А как вас именуют?

— Почти все зовут Стасей, Стаськой, а тетушка Славой, — продолжив накрывать, уведомила она.

— Слава — это, пожалуй, обязывает.

— Вот и она так думала, что когда-нибудь обяжет. Но племянница не оправдала возложенных надежд!

— Что так?

Он с удовольствием принимал участие в легкой беседе, мимоходом удивляясь про себя, чему так радуется.

— Не стали звездой эстрады? Или какой-нибудь еще звездой?

— И не пыталась! Амбиций, знаете ли, нет, звездность не интересует ни в каком виде, — пожала весело плечами Стаська и наигранно вздохнула: — Не удался отпрыск!

— Тетушка разочарована?

— Да ни боже мой! — рассмеялась Стаська. — Я ее вполне устраиваю такая, какая есть! У нас взаимное обожание!

Стаська обозрела результаты своих стараний по сервировке стола, осталась довольна, и широким жестом пригласила к трапезе:

— Поскольку время к вечеру, предлагаю обед. Вы наверняка голодны.

— Наверняка, и очень! — улыбался Степан.

Она все успела — и думы передумать, и запретить себе все передуманное, и княгинюшке позвонить и в больницу, и приготовить грибной суп и лазанью с курицей и грибами, и в магазин сходить… и снова передумать думы.