Ладно-ладно, сама знаю, это сильно сказано. На мне юбка, по которой утюг плачет, и купленный на рынке марлевый топ с вышивкой, на губах — капля блеска. Но я же действительно старалась!

— Чего нельзя сказать о нем, — бормочу я, дернув за хвост рулона туалетной бумаги с такой силой, что хромированный держатель оскорбленно дребезжит. — Он даже не соизволил появиться!

Спустив воду, пшикаю пару раз освежителем воздуха. На глаза попадается веточка вереска, притулившаяся на подоконнике в своей временной вазе. Надо же, совсем забыла про талисман. Впрочем, я сразу вспоминаю обстоятельства, при которых меня вынудили его приобрести. Раздраженная собственной сентиментальностью, вынимаю вереск из крышки, быстренько промываю ее и нахлобучиваю на баллончик. А вереску прямая дорога в мусорное ведро.

Готовясь к визиту американца, я опорожнила мусорную корзину в ванной, поэтому с веточкой в руке направляюсь на кухню. Но по пути решаю сделать крюк и заскочить в гостиную. В последний раз выгляну в окно и, если на улице по-прежнему не будет никаких признаков жизни, наплюю на все и разморожу пиццу. Я забираюсь на диван и перегибаюсь через спинку. Главное — не размазываться физиономией по стеклу, как персонаж мультика… Стучат! В дверь стучат!

Вздрогнув, отклеиваюсь от окна.

На крылечке стоит незнакомый блондин в мотоциклетной куртке и мешковатых камуфляжных штанах. В руке держит шлем. Гость смотрится в медную дощечку на двери, убирает с глаз спутанную челку, поправляет очки в черепаховой оправе, и, поскребывая щетину на подбородке, крутит головой по сторонам — направо, налево…

И прямо на меня! Большие голубые глаза светятся любопытством. От неожиданности потеряв равновесие, я со сдавленным воплем валюсь с диванчика на пол.

— Я Гейб.

Первое, что я замечаю, — веснушки. У него их даже больше, чем у меня, а я, напомню, рыжая, так что в веснушках недостатка не испытываю.

— Привет. А я Хизер. — Потирая локоть, я провожу его в дом. — Возилась тут… э-э… по хозяйству, окна протирала… — Смущенно хихикаю: — «Порядок в квартире — порядок в голове», как говорится…

Господи, Хизер, что ты несешь? Заткнись, а? Просто заткнись.

— А я вот совершеннейший свинтус.

— Правда?

— Шучу, шучу! Непривычно, я понимаю. Чтобы американец — и шутил…

— Ах, ну да. — Я чувствую себя еще большей идиоткой.

За неудавшейся попыткой растопить лед следует мучительно неловкая пауза. Криво улыбаюсь.

— Так можно посмотреть комнату?

— Само собой… — Я веду его по коридору, распахиваю дверь и отступаю. — Вот! Невелика, конечно, зато есть все необходимое: кровать, шкаф, комод, переносной телевизор…

Пока я распинаюсь, Гейб входит в маленькую комнату в форме буквы Г. Скользит взглядом по бледно-желтым обоям, рассматривает полированный шкаф красного дерева с мозаичной отделкой и закругленными дверцами (если верить мужику с Брик-лейн[26], то шкаф тридцатых годов). С потолка свисает икеевский бумажный абажур, деревянный пол частично прикрыт ковриком из овчины. Я даже расставила на пустых полках книги: несколько путеводителей «Модные отели», что-то из Салмана Рушди и «Мой мальчик» Ника Хорнби. Книги — зеркало души, поэтому я убрала подальше стопку женских романов и «Гарри Поттера», выдвинув на первый план нечто более художественное. Хм… По крайней мере, такова была идея.

Я заранее подняла раму, чтобы открыть вид на мой садик, и Гейб подходит к окну, опирается на подоконник — и все это молча. В болтливости, похоже, парня не обвинишь, отмечаю я про себя, рассматривая его фигуру. Высокий — под метр девяносто — и шире в плечах, чем мне поначалу показалось. Скольжу глазами по его спине, на пару секунд задерживаюсь чуть ниже — что вы хотите, человек слаб — и, наконец, упираюсь взглядом в обтрепанные штанины. Как хотите, не мой тип. Одет слишком небрежно. К тому же, если не ошибаюсь, на футболке под курткой у него изображен мистер Ти из «Команды А»[27]. Какой кошмар. — По рукам.

Возвращаюсь в реальность.

К такому повороту я была не готова. Я ожидала шквала вопросов, заготовила ответы — и сейчас, перед лицом свершившегося факта, как-то теряюсь. Хочу ли я, чтобы этот незнакомец поселился в соседней комнате? «Я ведь тебя совсем не знаю», — пищит у меня в голове тоненький голосок.

— А что ты хочешь узнать?

Гейб поворачивается, и я понимаю, что голос был моим собственным и слышала его не только я. Краснею до корней волос.

— Э-э… ну… может быть, нам сначала надо как-то познакомиться, понимаешь, — рассказать друг другу о своих увлечениях, все такое…

Увлечениях? Щеки горят еще сильнее. Детский сад какой-то.

Гейба происходящее явно забавляет, и он озорно улыбается.

— Типа, как на свидании?

— Нет, ну… — Веду себя как слабоумная, надо уже успокоиться. — Извини, просто мне все это в новинку, — признаюсь я. — Никогда еще не сдавала комнату, и это все как-то странно…

— Конечно, понимаю. — Гейб усаживается на подоконник, отбрасывает волосы с лица и пристально на меня смотрит. — Валяй. Отвечу на все вопросы.

— Правда?

— Правда.

В таком случае…

Я выхожу из комнаты, а вернувшись через несколько секунд, нахожу Гейба все там же, на подоконнике, но уже не в одиночестве: на коленях у него большой рыжий кот устроился в позе круассана — голова под лапой, хвост дугой, мурлычет вовсю.

— Я смотрю, Билли Смит тут как тут. (А ведь этот кот, который сейчас так мурлычет, обычно шипит и выпускает когти на любого.) Вообще-то он чужих не любит.

Билли Смит томно щурится на меня, ничем не выдавая, что мы знакомы, а затем вовсе закрывает глаза. Предатель, бормочу про себя. Кто покупает тебе дорогущий корм? Кто пригревает тебя в постели зимними ночами?

— Животные меня обычно любят.

Гейб щекочет Билли Смита за ушами. Наградой ему становится утробное урчание.

Поверить не могу! Мне изменяет даже мой собственный кот!

— С ними я общий язык нахожу. Это с людьми у меня проблемы.

Вид у него серьезный, но на этот раз я вовремя схватываю шутку и хмыкаю. Несмотря на все опасения, он начинает мне нравиться. «Но тебя это не извиняет, котик, даже не надейся!» Я сверлю Билли Смита гневным взглядом, а он только широко зевает, дыхнув на меня рыбой, и, накрывшись хвостом, как одеялом, поворачивается ко мне толстым задом.

Плюхнувшись на кровать, я открываю блокнот на спиральке и поднимаю глаза на Гейба, словно секретарша, готовая стенографировать речь босса.